очень познавательный материал
Подмосковье не раз становилось источником вдохновения для русских писателей. Так, в усадьбе Мураново с успехом творили поэты Тютчев и Боратынский, чеховский гений блистал в Мелихово, а Вяземы стали ни много ни мало поэтической родиной Пушкина. Целый дачный поселок писателей и поэтов, Переделкино, подарила нам советская эпоха.
Казалось бы, Лобня не может похвастаться в этом смысле громкими именами русско-советских мастеров эпистолярного жанра. Но это не совсем так. Наш город подвигнул автора бессмертной псевдо-автобиографической постмодернистской поэмы в прозе Венедикта Ерофеева на создание этого самого «алкогольного трипа» «Москва - Петушки». Об этом автор и пишет в самом конце: «На кабельных работах Шереметьево - Лобня. Осень 69 года».
«Москва - Петушки» начинается с того, что наш лирический герой приезжает на Савёловский вокзал. Откуда, спросите вы, приезжает, как не из Лобни? В это время Венедикт Ерофеев работал бригадиром в ПТУСе (производственно-техническом управлении связи) на уже упоминавшихся кабельных работах линии Шереметьево - Лобня.
Сделаем небольшую ремарку: в литературных произведениях Савёловский вокзал, как и Лобня, упоминается редко и как-то безрадостно. Вот цитата из «12 стульев» Ильфа и Петрова: «Самое незначительное число людей прибывает в Москву через Савёловский. Это - башмачники из Талдома, жители города Дмитрова, рабочие Яхромской мануфактуры или унылый дачник, живущий зимой и летом на станции Хлебниково. Ехать здесь в Москву недолго. Самое большое расстояние по этой линии - сто тридцать верст».
Вот и у Ерофеева «Савок» ничем примечательным не отмечен, кроме того что Венечка употребил там стакан «Зубровки».
Да и сама Лобня, даже имея в виду свойственный автору чернушный юмор, упоминается в поэме дважды и оба раза - в очень негативном контексте. В главе «Железнодорожная - Чёрное» героя обламывает возлюбленная: «В одну из пятниц, например, когда я совсем был тёпленький от зубровки, я ей сказал:
- Давай, давай, всю нашу жизнь будем вместе! Я увезу тебя в Лобню, я облеку тебя в пурпур и крученый виссон, я подработаю на телефонных коробках, а ты будешь обонять что-нибудь - лилии, допустим, будешь обонять. Поедем!
А она молча протянула мне шиш...»
Вторая цитата из главы «Неизвестный подъезд» даже жутковата: «Когда-то, очень давно, в Лобне, у вокзала, зарезало поездом человека и непостижимо зарезало: всю его нижнюю половину измололо в мелкие дребезги и расшвыряло по полотну, а верхняя половина, от пояса, осталась как бы живою, и стояла у рельсов, как стоят на постаментах бюсты разной сволочи. Поезд ушёл, а он, эта половина, так и остался стоять, и на лице у него была какая-то озадаченность, и рот полуоткрыт. Многие не могли на это глядеть, отворачивались, побледнев со смертной истомой в сердце. А дети подбежали к нему, трое или четверо детей, где-то подобрали дымящийся окурок и вставили его в мёртвый полуоткрытый рот. И окурок всё дымился, а дети скакали вокруг и хохотали над этой забавностью...»
В записных книжках писателя, изданных не так давно, есть ещё одно упоминание нашего города, где Ерофеев не уходит от своей традиции: «Глаза, глубоко спрятанные и с каким-то плещущим сиянием и мутью. С чем бы их сравнить? Вот, вы были в уборной на станции Лобня? Там, на страшной глубине, в отверстии, плещется жижа. Вот какие это были глаза...»
Видимо, Лобня как-то особенно удручающе влияла на Венедикта Ерофеева, но вызывала своеобразное вдохновение, что и толкало его на написание депрессивной «Москва - Петушки».
Кстати, в Лобне Ерофеев задолжал денег. Из тех же записных книжек следует, что к 17 января 1970 года писатель должен был некой «поварихе» 1 рубль 20 копеек, человеку по фамилии Тихонов - аж 4 рубля, а также имел два менее существенных долга по 20 и 40 копеек каждый.
Интересно, что Ерофеев частенько терял свои рукописи либо по причине рассеянности либо по пьяной лавочке. К ним он относился легко, чего нельзя сказать про поэму «Москва - Петушки». Он не на шутку перепугался после пропажи зеленой общей тетрадки с рукописью, доведённой уже до главы «Воиново - Усад». По воспоминаниям литературоведа и друга писателя Игоря Авдиева, осенью 1969 года они с Тихоновым (видимо, будущим инвестором четырех рублей) навестили Ерофеева в Лобне и после, как пишут в милицейских протоколах, «совместного распития спиртных напитков» тетрадку забрали. «Работяги быстро окосели, и Веня прогнал их. Вадя куда-то пропал. Веня задремал. А меня все эти два дня мучила загадка: что Веня спрятал под подушку, когда мы с Вадей вошли вчера с полным портфелем? Из-под подушки торчал краешек тетради», - пишет Авдиев в «Монологах о Венедикте Ерофееве» и продолжает: «Я тихонько вытянул тетрадь из-под подушки, подхватил портфель и устремился на станцию. В электричке я втиснулся в уголок и стал читать».
Литературовед-собутыльник, по его словам, забрал тетрадку, так как боялся, что Ерофеев её потеряет, а там могло быть что-то гениальное. И Венечка разделял эту мысль, потому что уже утром на следующий день приехал в Москву на её поиски:
«Наутро нас разбудил ошалелый Веня.
- Вы спёрли зеленую тетрадочку?!
- Веня, это я! Прости. Вот она».
Несмотря на то что сам Венедикт Ерофеев явственно дал понять в финале поэмы, что написал «Москва - Петушки» на кабельных работах Шереметьево - Лобня осенью 1969 года, дату и отчасти место можно взять под сомнение. Например, сам писатель в своей краткой автобиографии пишет: «Осенью 1969 года добрался, наконец, до собственной манеры письма и зимой 1970 года нахрапом создал «Москва - Петушки» (с 19 января до 6 марта 1970)».
В одной из биографий, опубликованных на сайте, посвященного творчеству Ерофеева, сказано следующее: «С 1969 по 1974, работая телефонным монтёром в Москве, Ерофеев написал свою самую известную работу «Москва-Петушки» (за рубежом переведенную как «Moscow to the End of the Line»)».
В биографии Ерофеева, автором которой является уже упомянутый Авдиев, написано такое: «В течение 10 лет занимался монтировкой кабельных линий связи по всей стране; на этих работах вокруг Москвы, в районе г. Железнодорожный, Ерофеев начал, а через два месяца в районе Лобни - Шереметьева закончил принесшую ему мировую известность поэму в прозе «Москва - Петушки». Годом создания поэмы Авдиев называет 1970 год.
В уже упоминавшихся воспоминаниях о том, как в Лобне Игорь Авдиев стащил у Венедикта Ерофеева тетрадь с неоконченной поэмой «Москва - Петушки», литературовед пишет, что компания сидела, имея в виду в качестве повода «день гибели сельской
библиотекарши Елизаветы Ивановны Чайкиной». Напомним, что немцы расстреляли партизанку Лизу Чайкину 23 ноября 1941 года. А это и есть осень. По мнению известного журналиста и блоггера Максима Кононенко, «Это важный момент! Он показывает не забывчивость Вени <…>, а его неуемную страсть к мистификациям - во всём, в любой казалось бы мелочи».
Юрий Смирнов
http://lobnya-today.ru/articles/22
