Власти Москвы придумали, как ужиться с мигрантами

[Штирлиц]

Итак, чего же мы хотим от них?
Во-первых, никто из опрошенных не ответил «чтобы убирались к себе домой». Ничего похожего на «Россию для русских» в буквальном смысле. Ответы были куда интереснее. Общее требование простое и, в общем, очевидное: «чтобы они жили здесь по нашим законам, государственным и социальным». Что еще? «Чтобы ни количественно, ни качественно не слишком бросались в глаза. Чтобы они были отдельными людьми, какой угодно национальности, а не национальной группой». Механизм простой: чем лучше говорит по-русски кавказец, тем лучше к нему относятся, чем чаще общается не только со своими соплеменниками, тем меньше его считают за инородца. То есть основное требование — ассимиляция.
Межнациональный мир воспринимается не как мультикультурное смешение народов, а как уважение других народов и их представителей, но на основании приоритета русской культуры и русского языка.

Чего хотят они
Но у проблемы две стороны — есть еще и сами мигранты. Что думают они, чего хотят? Как оказалось, основная масса хочет примерно того же: ассимиляции и встроенности в русский миропорядок.
Мигрантская среда неоднородна, и не столько по национальном составу, сколько по отношению к своему пребыванию в России. Собственно, есть три группы, весьма различные по своему статусу.
Первая — те, кто видит свое будущее только в России. Это группа состоит как из тех, кто приехал в Россию еще в советское время, так и из тех, кто перебрался к нам в 90−х. Многие приезжали сначала именно на заработки, но постепенно прижились здесь и в итоге перевезли сюда свои семьи (часто без родителей, которым регулярно отправляют деньги). Многие завели семьи в России, в том числе женившись на русских, и именно здесь родили своих детей (любопытный монолог одного молодого азербайджанца: «Жениться на русской — это у нас очень престижно, а если с квартирой, даже в Подмосковье, так и вовсе все будут завидовать, а главное, все называют потом своих детей русскими именами — это тоже считается круто»).
Вторая группа — те, кто ориентирован на дальнейшую жизнь в России, но еще крепко связан с родиной, имеет там семью. Жизнь вне семьи и дома их отчасти тяготит, а потому, если им долгое время не удается устроиться в России — так, чтобы иметь возможность устроить здесь свой дом и перевести семью, они уезжают домой. Многое здесь зависит от обстоятельств — регистрации, отношений с милицией.
Битву за свою страну и свои города русские выиграли без кровавых драм, сумев естественным образом навязать приезжим свой порядок и ценности
Третья группа — те, кто приезжает сюда только на заработки и воспринимает свою российскую жизнь как временную. Среди азербайджанцев, армян и грузин таких сегодня не так много. Зато очень много среди таджиков, которые часто приезжают в Россию на сезон, а иногда только на несколько месяцев.
Итак, основная масса мигрантов свое будущее видит как будущее в России. Но если в 90−х возможности определялись в основном принадлежностью к общине соплеменников, которые помогали, защищали, подстраховывали, то сегодня для полноты реализации и успеха этого мало. Реальные возможности дает только ассимиляция. Диаспора по-прежнему является важным тылом и важной помощью, но если ты полностью завязан на диаспору, то твои возможные заработки и социализация сужаются до торговли (причем на низших позициях), частного извоза (причем только в определенной точке и в рамках района, а часто и одного маршрута — до метро или железнодорожной станции), авторемонта (технические должности) и работы в ресторане (на кухне — печь лаваш, делать кутабы, готовить шашлык и проч.). Причем отношение к соплеменникам в самих диаспорах жестко завязано на степени ассимиляции. Чем более ассимилирован к русской жизни член национального сообщества, тем больше уважения и влияния он имеет. К тем же, кто общается только со своими, относятся как к низшему сорту, и это тоже подталкивает к ассимиляции.

[Штирлиц]

Вот несколько весьма показательных рассказов:

— Приехали брат с женой, я им квартиру снял, договорился, чтобы их на рынок работать взяли. Прошло полгода, а они как выучили дорогу от дома до рынка, так по ней и ходят. Брат еще жалуется: поговорить, в нарды поиграть не с кем, все бегают, суетятся. Ну, тут я вспылил: «А что ты хотел. Здесь не Баку, здесь либо ты живешь русской жизнью, либо так и будешь на рынке на подхвате работать».
— Мы теперь даже дома перестали говорить по-армянски. Я свою дочку за оценки не ругаю, но когда она получила тройку по русскому языку, я ей устроил скандал. Русский она должна знать на пять, чтобы писать и говорить лучше, чем сами русские.
К ассимиляции подталкивает и особенность расселения мигрантов. В крупных городах (в малых городах и селах Юга России ситуация иная) нет национальных кварталов. Мигранты почти равномерно распределены по всем районам и растворены среди местных жителей. Разумеется, в той же Москве есть районы, где больше мигрантов (в частности, Отрадное, Царицыно, Пражская, район ВДНХ) и где меньше (Юго-Запад), но отличия эти не превращают одни районы в «кавказские», а другие в «белые». Немного сложнее ситуация с общежитиями (особенно при бывших советских фабриках и заводах), но районов, где компактно расположены сразу несколько общежитий, в наших городах почти нет, к тому же многие из них уже начинают сносить и перестраивать.
Другое дело, что и преувеличивать силу ассимиляции не стоит. Совсем отрываться от своей культуры и своих соплеменников большинство мигрантов не собирается. Их сила и конкурентное преимущество по-прежнему в общности и связи друг с другом. Лишь немногие готовы совсем раствориться в русской жизни, основная же масса ориентирована на ассимиляцию при сохранении национальных связей.

[Штирлиц]

Диаспоры

Как мы уже говорили, роль диаспор сегодня велика, но не тотальна. Если в середине 90−х именно «кучкование» было главной силой выходцев с Кавказа, то сегодня это только один из ресурсов, который заметно помогает, но уже не определяет всей жизни. Чем помогает? Прежде всего речь идет о помощи на первом этапе — приезжающим оказывают помощь в поиске жилья, обзаведении всем необходимым, часто в первое время помогают ссудами (с расчетом «вернешь, когда дела пойдут хорошо»). Впрочем, не только на первом этапе: как нам рассказал один из представителей армянской диаспоры, когда он прогорел в бизнесе и остался много должен, то ему не только помогли расплатиться, но и устроили на хорошую работу, чтобы он мог без особых проблем вернуть долги. Вообще про армянскую диаспору рассказывают, что там никому не дают совсем опуститься и помогают даже тем, кто уже несколько раз прогорал и не возвращал долги.
Едва ли не важнее первоначальной финансовой помощи система поддержки соотечественников, позволяющая снизить издержки при ведении бизнеса. Если русскому предпринимателю, чтобы открыть кафе, надо иметь весьма значительный первоначальный капитал (в том числе на взятки, на пробивание разрешений и тому подобное), то для выходцев с юга эти расходы берет на себя диаспора (где-то «проплачено за всех», где-то есть иные механизмы взаимодействия с чиновниками). Для большого бизнеса эта система не работает, тут другие деньги и другие рычаги влияния, но для малого работает, и даже очень эффективно. Что, в общем, играет на руку и обывателям: снижение издержек ведет к меньшим ценам и большему разнообразию (многие из русских, с которыми мы говорили, весьма доброжелательно относятся к кавказскому мелкому бизнесу и считают его очень полезным).
При этом важно понимать, что диаспоры не однородны. Сообщество выходцев с Кавказа в крупных городах оказывается гораздо мозаичнее и разнообразнее, чем мы об этом привыкли думать. Монолитная диаспора — иллюзия. И у каждой нации свои особенности отношений в диаспоре.

[Штирлиц]

Азербайджанцы. Бакинцы держатся обособленно, выходцы из деревни — тоже («кучкуясь» в основном по селам), еще более обособленны таты — горские евреи (их, кстати, сильно не любят остальные азербайджанцы).
«На рынках бакинцы не торгуют, на рынках торгуют сельчане, они невежественны и ничем другим не могут заниматься, а потом, насмотревшись на них, вы говорите про нас, что мы “чурки”» — это слова молодого человека модно, но не очень дорого одетого, действительно хорошо говорящего по-русски. «Азербайджанцев в Москве нет, есть горские евреи. В самолете Баку-Москва я почти не слышу тюркской речи. В основном иранская. На языке иранской группы говорят таты», — рассказывает азербайджанский ученый. Таксисты-азербайджанцы тоже очень любят порассуждать о татах: «Что вы, какие азербайджанцы — на рынках торгуют только горские евреи». О «евреях», «держащих» тот или иной рынок (ресторан, торговый центр), таксист рассуждает с той же неприязнью, что и русский об «олигархах».

Армяне. Для самой Армении деление на ереванских, карабахских и провинциальных армян весьма значимо. Но в России армяне стараются держаться вместе вне зависимости от происхождения. Ереванские армяне лучше адаптированы к русской жизни, более интеллигентны, лучше знают русский язык. Карабахские жестче, грубее, агрессивнее. Но здесь, в России, эти различия постепенно стираются, и сегодня сами армяне не всегда могут сразу отличить ереванского армянина от остальных.

[Штирлиц]

Грузины. Наименее сплоченная группа. Это отчасти связано с большой внутренней национальной раздробленностью (сваны, кахетинцы, гурийцы, имеретинцы и т. д.). Собственно, полноценной грузинской диаспоры так и не образовалось. Но нет и особых национальных общностей. Да и расселение грузин по России наименее равномерно: их довольно много в Москве и Санкт-Петербурге и почти нет на Юге России. Грузины, в отличие от азербайджанцев и даже от армян, активно стали переезжать в Россию еще в 70−х, а потому едва ли не половина нынешней диаспоры — это те, кто укоренился в России задолго до развала СССР и жил здесь чаще всего лучше среднего уровня. Однако в 90−х многие из них пережили тот же социальный слом, что и другие жители российских городов, и имели серьезные проблемы с адаптацией в новых условиях («понты те же, что и раньше, а возможности их реализовать не было»). Между теми грузинами, которые приехали в 90−х, и теми, кто уже жил к тому времени в России, отношения весьма натянутые. Вторые считают первых «понаехавшими» и агрессивными, первые косо смотрят на вторых из-за того, что у них сразу были квартиры, машины, влиятельные друзья.

Дагестанцы. Они разделены на весьма сплоченные национально-территориальные группы (аварцы, даргинцы, лезгины, кумыки, но стоит отличать горских и равнинных аварцев и даргинцев) и при этом неплохо ассимилированы.

Таджики. Наиболее завязаны на свою диаспору, точнее, это даже не диаспора, а такая организация жизни с бригадирами и рабами. Чаще всего на работу нанимают не столько конкретных таджиков, сколько просто 10 (40, 100) таджиков. Они постоянно меняются по воле бригадира и по одному ему ведомым причинам. Те, кому удалось выйти из этой системы, практически оторваны от своих соплеменников и выживают самостоятельно, почти лишенные помощи.

[Штирлиц]

Мифы и реальные проблемы

Однако, несмотря на все вышеописанное, совсем благостной картины не получается. Проблем с межнациональными отношениями немало, только они не укладываются ни в парадигму «русских людей обижают», ни в парадигму «варварская ксенофобская страна».
Вот так описал главную проблему один из наших собеседников: «Если где-то подрались между собой русские — это обычное хулиганство. Если же подралась группа армян с группой русских — это межнациональная бойня. Об этом напишут газеты, причем пусть одни будут говорить про бедных армян, на которых напали русские фашисты, а другие про обнаглевших инородцев — безразлично, мы все оказываемся заложниками ситуации, где именно межнациональный аспект становится ключевым». Примерно о том же говорит другой наш собеседник, азербайджанец: «Мы помогаем своим, и если нападают на одного из нас, то за него вступятся десять соотечественников, но в этом есть и минус: часто бытовая ссора из-за этого перерастает в столкновение, которое становится не частным, а межнациональным. Так это недавно случилось в Бирюлеве, где из-за мелкой ссоры заварилась такая каша, которую с трудом удалось расхлебать».
Впрочем, надо сказать, что кроме перечисленного значение имеет и большая эмоциональность, резкость реакций и агрессивность представителей кавказских народов, особенно молодежи. Тут ассимиляция не всегда помогает — проигрывая сверстникам по каким-то иным параметрам, кавказцы часто возмещают это жесткостью, а порой и жестокостью. Другое дело, что, как сказал один из наших русских собеседников, «русские часто ведут себя не менее агрессивно, только это приписывается их личному характеру, а не национальному».
Чем более ассимилирован к русской жизни член национального сообщества, тем больше уважения и влияния он имеет
Другой, тоже весьма серьезной проблемой являются отношения кавказцев с женщинами. Тут играют роль и субъективные факторы, и объективные. Объективные — это то, что среди мигрантов женщин меньше, чем мужчин (у таджиков и вовсе соотношение 5:1). Многие мужчины, оказавшись вдали от семьи и своих жен, естественно, проявляют повышенный интерес к женскому полу. На это накладывается и типичная для некоторых групп кавказцев (не национальных, а скорее социальных — наименее адаптированных) привычка к форсу перед соплеменниками, выражающаяся в хамских выкриках типа «эй, девушка, иди сюда». В итоге и без того невысокий престиж этих групп приезжих среди женщин оборачивается весьма резонным раздражением, причем не только у них, но и у их отцов и мужей. Отсюда и миф о мигрантах-насильниках, который оснований под собой имеет не много (по официальной статистике, основная масса насильников все-таки люди славянской внешности и национальности), однако весьма распространен. Более того, очевидно, что при несколько иных обстоятельствах миф этот может вполне обернуться реальностью. Во всяком случае, большинство девушек вечером предпочитают не садиться в машины к гражданам с кавказской внешностью.
Ну и пресловутая «наглость» гостей столицы. То, как «кавказцы» водят машину, стало притчей во языцех, и каждый, кто регулярно ездит по улицам крупных городов, завидев разбитую «трешку», лезущую во все дырки, проскакивающую на красный свет и поворачивающую из третьего ряда, может уверенно сказать, что за рулем кавказец, и не ошибиться. Такая джигитовка характерна не только для вождения. И причина ее не только в природной горячности, но и в отсутствии полноценного контакта с окружающей реальностью («мы у себя так ездим, говорим, общаемся») — по мере ассимиляции «наглость» частично проходит и становится менее вызывающей. Однако еще не ассимилированная часть нередко вызывает своим поведением серьезное раздражение, причем не только у коренных жителей, но и у своих более обстоятельных соплеменников. Впрочем, и русские постепенно стали воспринимать все это скорее как «национальный колорит» и в большинстве случаев склонны не свирепеть, а усмехаться или по крайней мере ухмыляться.

[Штирлиц]

Количество и качество

В последнее время нас все активнее убеждают в том, что без массового наплыва новых мигрантов России не выжить. Ссылаются на демографические проблемы, на нехватку рабочих рук. Параллельно появляется масса желающих научить наконец русских толерантности и внедрить в их головы мысль, что русский мир — это вредная химера и чем скорее мы с этой химерой расстанемся, тем лучше. А главное, делают они это столь настойчиво и безапелляционно, что нет-нет, да и заподозришь за всем этим чей-то злонамеренный заказ.
Ситуация же видится совсем иной. Сегодня в России худо-бедно, но установилось межнациональное равновесие. Полезное всем — как коренным жителям, так и мигрантам. Русский мир устраивает всех, и «понаехавшие» в 90−х граждане других государств сегодня вполне готовы вписаться в него. Однако ассимиляция — процесс долговременный и не такой уж стабильный. В любой момент — изменение социально-экономической ситуации, изменение национальных пропорций — он может повернуть вспять.
Сегодня в России около 2 млн азербайджанцев, 1,7 млн армян, около 800 тыс. грузин и примерно 500 тыс. таджиков. К этому нужно прибавить еще несколько сотен тысяч китайцев (в основном на востоке страны), корейцев и вьетнамцев и не забывать про то, что Россия — и без того многонациональная страна. Нагрузка на 155−миллионное население немалая, особенно если учесть, что основная масса мигрантов сосредоточена в крупных городах (во многих она достигает 7–8% населения). Но с этой нагрузкой сегодня русский мир и русская культура справляются. Они готовы ассимилировать эту массу. Но что будет, если эта масса начнет стремительно расти? Как поведут себя те, кто уже начал процесс ассимиляции? Сегодня для армян, азербайджанцев и прочих приезжих с юга жизнь в русском мире представляется выгодной и привлекательной, но если начнется давление на них и на русский мир со стороны новых мигрантов, если социальные пропорции начнут нарушаться, что будет тогда?
Простая формула межнационального благополучия: чем спокойнее ситуация (чем меньше социальное давление), тем меньше необходимость жесткой связи с соплеменниками и тем больше привлекательность ассимиляции — сегодня работает, и неплохо. Но по этой же формуле появление массы новых мигрантов, иной ментальности и иной культуры непременно приведет к драматическим последствиям.
Толерантность — действительно важная вещь, но служить она должна национальному миру, а не развалу социальных и культурных связей. В сегодняшней же ситуации движения к ассимиляции и сглаживания межнациональных противоречий любые истеричные призывы к толерантности суть провокация и действия по разрушению межнационального мира. Стоит обрушить нарождающийся (возрождающийся) русский миропорядок — сразу обрушится вообще любой порядок. И от этого будет хуже не только русским, но и всем тем мигрантам, которые связали свою судьбу с нашей страной.

[Frogg]

добавить практически нечего - правильные буквицы.....