70-летие битвы под Москвой

[woman]

В эти дни наша страна отмечает 70-летие битвы под Москвой


Среди крупнейших событий второй мировой войны великая битва под Москвой занимает особое место. Именно здесь, на подступах к столице первого в мире социалистического государства, хваленая гитлеровская армия, в течение двух лет легким маршем прошедшая многие европейские страны, потерпела первое серьезное поражение. Разгром фашистских войск под Москвой явился началом коренного поворота в ходе войны. Окончательно был похоронен гитлеровский план «блицкрига»; перед всем миром была развенчана фальшивая легенда о «непобедимости» гитлеровской армии.

Битва под Москвой состояла из трех этапов: стратегически оборонительная операция — с 30 сентября по 5 декабря 1941 года; наступательная операция — с 6 декабря 1941 года по 7 января 1942 года; Ржевско-Вяземская наступательная операция — с 8 января по 20 апреля 1942 года.

[woman]

В ходе Великой Отечественной Войны, в конце ноября 1941 года, немецко-фашистские войска заняли территорию посёлка Красная Поляна. С падением Красной Поляны для немцев открывался прямой, кратчайший путь на Москву.

28 ноября 1941 года 1-я и 2-я танковые, 23-я пехотная фашистские дивизии продвигались по Рогачёвскому шоссе в сторону Лобни. Оборонительную линию Озерецкое — Красная Поляна — Киово держали воины 2-й Московской стрелковой дивизии, пополненной местными ополченцами. Советские воины стойко и мужественно отбивали атаки фашистов.

Особенно напряжёнными были бои на развилке Краснополянского и Рогачёвского шоссе. 28 пулеметчиков из состава 438-го стрелкового полка под командованием лейтенанта Н. Бойко и младшего политрука Л. Женевского в течение пяти часов держали оборону позиции. Из пяти брошенных в бой на этом участке фашистских танков, три были подбиты. Ценой героической гибели советские воины не дали гитлеровцам прорваться к Москве. Именами командиров подразделений позже были названы улицы в Красной Поляне.

Геройски сражались и две другие роты 438-го полка, не дав пробиться врагу в районе села Мышецкого.

1 декабря 1941 года, на развилке Рогачёвского и Букинского шоссе, захлебнулась последняя попытка фашистских войск прорвать оборону Москвы. Позиции там удерживали воины 13-й батареи 864-го зенитного артиллерийского полка под командованием воентеха 2-го ранга И. Жаворонкова. Два зенитных орудия этой батареи, расположенные по обе стороны Рогачёвского шоссе, стойко отражали атаки гитлеровцев, уничтожив шесть танков и сотни фашистов.

2 декабря советские войска нанесли контрудар по фашистским захватчикам, в результате чего попытка фашистов прорваться к Москве по Рогачевскому шоссе была сломлена окончательно, а уже 5 декабря войска Калининского фронта перешли в массированное наступление.

В ходе жестоких боёв, несмотря на яростное сопротивление фашистов, советские войска, наступая по глубокому снегу, часто вне дорог, днём и ночью, в зимнюю стужу вырвали у противника инициативу. 12 декабря был освобождён Солнечногорск, а уже 16 декабря Калинин.

В память о боях на Рогачёвском шоссе был сооружён военный мемориал — поставлено на постамент зенитное орудие. В братской могиле на развилке Рогачёвского и Краснополянского шоссе покоится прах 1500 советских воинов, павших в боях за столицу.

[woman]

Кто предупредил Ставку о готовящемся обстреле Кремля 30 ноября 1941 года?

Записка в валенке
Рассказывает доцент кафедры неорганической химии Евгения Владимировна Горохова:

- Наш просторный дом стоял около самого леса. Уйти из Красной Поляны не успела, на руках у меня был маленький Володя. Я тогда преподавала немецкий язык в местной школе, к нам в дом перебрались многие ученики с матерями. Был и один мужчина преклонных лет, Федор Данилович Дмитриев. Всего человек сорок. Как размещались – ума не приложу.

Немцы пришли к нам на второй день после занятия поселка. Офицер распахнул дверь и с порога заявил: немедленно убирайтесь, здесь будут артиллерийские позиции. Я тут же ответила, что этим людям некуда идти, их дома разрушены. Мой немецкий, видимо, произвел впечатление на офицера, он махнул рукой; дескать, черт с вами, я предупредил.

Немцы сразу стали копать у самой опушки. Нас туда не пускали, да и мы старались не высовываться. Солдаты часто заходили в дом погреться, одеты они были явно не по нашим морозам. В эти дни ко мне перебралась еще одна учительница немецкого языка – Татьяна Борисовна Покровская. Из разговоров солдат мы поняли, что они оборудуют позиции для обстрела Москвы, самих пушек ожидают со дня на день. Собственно, солдаты этого и не скрывали, не раз от них слышали: «Москва – капут, Кремль – бух-бух».

Федор Дмитриев, услышав это, зашептал мне: «Владимировна, надо нашим сообщить о планах немцев». А как это сделать? Подвернулся случай: в один из вечеров попросилась переночевать незнакомая женщина. Разговорились, незнакомка сказала, что ей непременно надо добраться до Москвы. Мы как-то прониклись к ней доверием и с Федором Даниловичем сочинили записку, адресованную сестре моего мужа – Ольге Семеновне Бурылиной. Ее муж был военным, и мы были уверены, что она передаст записку куда следует.

Мы написали, где именно немцы сооружали позиции, я попросила еще Оленьку побеспокоиться о моем сыне, если что случится. Дали адрес, вложили записку в валенок и рано утром, было еще темно, я проводила женщину. Как ни странно, сплошной линии фронта не было. Представляете: не встретили ни немецких, ни наших патрулей. Проводила женщину далеко, она потом пошла одна, а я возвратилась домой.

После я узнала, что Ольга записку получила, мужа ее не было, он находился на фронте, телефона Ставки она не знала. Но позвонила в Наркомат обороны и, вероятно, оттуда уже сообщили в Ставку.

- Еще был звонок в Моссовет.

- Полагаю, это на всякий случай сделала та самая женщина. Раздобыть номер Моссовета было несложно.

- Как звали ту женщину?

Евгения Владимировна развела руками:

- Разве в то время спрашивали документы? Но, судя по тому, что указанный нами участок подвергся обстрелу, записка дошла до адресата.

[Geo]

кстати, наглецы из другого подмосковного города (забыл, какого именно), пытаются доказать, что это у них был самый близкий рубеж обороны. Мол, по километражу у них дальше, но если по нашему направлению надо было еще форсировать канал им. Москвы, то у них типа прямой путь до Москвы.

[woman]

Фрагмент диорамы "Лобня. Наступление"


Лобня. Наступление. 6.12.1941 г.

[oleg7]

В боях на Лобненском участке  участвовали:

 - 2-я Московская стрелковая дивизия (ком. ген.-м. Смирнов В.А.) была сформирована в октябре 1941 года из москвичей и жителей Подмосковья...
 - 331-яя Брянская пролетарская стрелковая дивизия (ком. ген.-м. Король С.В.) была сформирована на территории Тамбовской области из жителей Брянской и Орловской областей...
 - 28-я отдельная стрелковая бригада (ком. полк. Гриценко А.П.) формировалась на территории Горьковской области, укомплектована курсантами Ленинградского военно-инженерного(?)(вероятно оно было эвакуировано из Ленинграда), Ярославского пехотного, Рязанского артиллерийского училищ...
 - 35-я отдельная стрелковая бригада (ком. полк. Будыхин П.К.) была сформирована осенью 1941 года. Личный состав был из Ташкентского пехотного училища имени В.И.Ленина и Алма-Атинского пулемётного училища...
 - 64-я отдельная морская стрелковая бригада (ком. полк. Чистяков И.М.) формировалась в г.Нижние Серьги Свердловской области из моряков и морских пехотинцев Тихоокеанского флота, курсантов военно-морских училищ, сибиряков...
 - 7-й отдельный гвардейский миномётный дивизион (ком.  кап. Линенко М.З.)
 - 15-й отдельный гвардейский миномётный дивизион (ком. кап. Прокопов И.Г.)
 - 13-я зенитно-артиллерийская батарея (ком. ст.л-т Ковалёв В.И.)
 - 31-я отдельная танковая бригада (ком. полк. Кравченко А.Г.)
 - 24-я отдельная танковая бригада (ком. полк. Катуков М.Е.)
(с)

[oleg7]

В конце ноября 1941 г., когда часть сил 3-й танковой группы врага повернула из района Рогачева на Красную Поляну в помощь 4-й танковой группе, на северо-западе от столицы сложилось тяжелое положение. Упорнейшее сопротивление малочисленных войск 16-й армии было не в силах предотвратить угрозу прорыва противника в район Химок и Красной Поляны, находившейся всего в 25 км от Москвы.
27 ноября была создана оперативная группа под командованием генерал-майора А. И. Лизюкова, которая через несколько дней была включена в состав 20-й армии, сформированной из резервов Ставки. Южнее Икши (район деревни Сухарево) оборону заняла 64-я стрелковая бригада этой армии под командованием полковника И. М. Чистякова. Она прикрывала железную дорогу и шоссе Москва — Дмитров. Бригада была сформирована из моряков-добровольцев Тихоокеанского флота и пополнена уральцами.
Перейдя в наступление, подразделения бригады вышли к селу Белый Рас т. Стоящее на вершине крутого холма, недалеко от Дмитровского шоссе, оно занимало ключевую позицию в обороне врага.
Бой за село разгорелся рано утром 6 декабря. 23 комсомольца-автоматчика под командованием младшего политрука А. Л. Дуклера ворвались в село из леса, что севернее Белого Раста, и, закидав гранатами немецких часовых, прорвались на западную окраину, где стояли немецкие танки. Против группки храбрецов фашисты бросили значительные силы.   
Бесстрашные разведчики укрепились в одной из изб на околице села и до позднего вечера вели яростный бой, а потом отошли.
На следующий день в центр села стремительно ворвалась наша разведка — танковый десант 24-й танковой бригады. Разметав в центре села вражеские машины, десант выявил систему обороны и силы врага: кроме пехоты и танков здесь оказалось до двух рот фашистских лыжников-автоматчиков, предназначенных для действий в нашем тылу.
В эти дни в лесу, в землянках, вырубленных в промерзшей земле, моряки сосредоточили штурмовые группы. Вместе с ними действовали танкисты и подразделение 28-й стрелковой бригады.
Тщательно подготовленная атака была начата 8 декабря. Неожиданно и стремительно наши войска с трех сторон ворвались в Белый Раст. Противник не смог организовать надежную оборону и начал отход на запад, за реку Волгушу. 68 моряков отдали жизнь в бою за освобождение этого населенного пункта.
На памятнике героям-тихоокеанцам, установленном в центре поселка, надпись: «Героическим морякам, павшим смертью храбрых в боях с немецко-фашистскими захватчиками при защите родной Москвы. Декабрь 1941 г.»
На   западной   окраине  города   Лобни  у развилки на Рогачевском шоссе еще можно за  метить следы окопов. 1 декабря 1941 г. зенитчики Московской зоны ПВО преградили тут путь фашистским танкам. Ныне на постаменте стоит зенитное орудие, точно такое, из каких вели здесь огонь зенитчики.
Тяжелый бой пришлось выдержать на этом рубеже 13-й батарее 864-го зенитного артполка, которой командовал воентехник 2-го ранга И. В. Жаворонков, а комиссаром был младший политрук А. А. Сажнев. Артиллеристы разместили свои четыре орудия по обе стороны Рогачевского шоссе, на западной окраине деревни Киёво (вошедшей впоследствии в границы г. Лобни). Впереди, в километре, деревня Горки, занятая немецкими войсками. Между Киевом и Горками в лощине проходил наш противотанковый рубеж и несколько рядов противопехотных проволочных заграждений. Слева от дороги деревушка Нестериха, а справа — лес.
1 декабря две колонны вражеских танков из района Горок начали наступление на Киёво. Спустившись в лощину, они построились клином, острие которого было направлено вдоль дороги. Когда танки подошли к мостику через речушку, открыли огонь зенитчики. Командир орудия Г. А. Шадунц подбил головной танк, другие машины начали разворачиваться и отходить. Зенитчики подбили еще одну вражескую машину. С опушки леса поднялась в контратаку наша пехота и отбросила врага в деревню Горки.
3 декабря гитлеровское командование подтянуло в этот район свежие силы и предпри няло новую танковую атаку. На позиции зенитчиков на этот раз двинулось более 20 танков. Основная масса машин спускалась в лощину из деревни Нестерихи. И опять зенитчики огнем своих орудий преградили путь танкам. В тот же день в бой на этих рубежах вступила 331-я Брянская пролетарская стрелковая дивизия. 4 декабря советские войска нанесли в районе Лобни контрудар и отбросили вражеские части на запад.
В здании лобнинской средней школы № 1 создана выставка о славном боевом пути воинов-брянцев по материалам, собранным преподавателями и учениками.
Враг ворвался в поселок Красная Поляна 28 ноября и занял деревню Катюшки. До Москвы оставалось всего 25 км. В ночь на 4 декабря 1941 г. войска 20-й армии нанесли ряд контрударов по обороне противника, в результате которых деревня Катюшки была освобождена.
Бои за Красную Поляну носили долгий и упорный характер. Враг превратил поселок в крупный узел обороны, насыщенный большим количеством артиллерии и минометов. В борьбу с огневыми точками противника вступил наш артиллерийский полк, расчистивший своим огнем путь наступавшей пехоте. К исходу 6 декабря части 28-й стрелковой бригады при поддержке четырех тяжелых танков с десантниками ворвались на южную окраину поселка и закрепились здесь. Весь следующий день продолжался бой, и только в 3 часа дня 8 декабря Красная Поляна была полностью очищена от немецко-фашистских войск.
(с)

[Geo]

К исходу 6 декабря части 28-й стрелковой бригады при поддержке четырех тяжелых танков с десантниками ворвались на южную окраину поселка и закрепились здесь.

Четыре тяжелых танка - имеются в виду КВ?

[oleg7]

[Geo]

Фрагмент диорамы "Лобня. Наступление"

у командира (судя по папахе), который на лыжах у изгороди - то ли ППД, то ли ППШ. Их было так мало, что распределением этих пистолетов-пулеметов занимался лично Сталин.
Чуть дальше, за правым плечом командира - нечто, напоминающее установку реактивных минометов "Катюша". Не слышал про то, что у нас применялись Катюши, или это просто грузовик с тентом

[wert_ru]

Николай СИНЬКОВСКИЙ (Россия, Лобня) Зимой сорок первого года

Зимой 1941 года мне было чуть больше четырнадцати лет. Родился и жил я в это время в небольшой деревушке Тефаново, что находится в Дмитровском районе Московской области в сорока пяти километрах к северу от Москвы. Параллельно шоссе лежат Савёловская железная дорога и канал Москва-Волга. До ближайшей железнодорожной станции Икша от нашей деревни около четырёх километров.

Скрытый текст (кликните для показа/скрытия)

Немцы, как известно, осуществляли охват Москвы с запада, севера и юга. Ближайшей точкой к Москве, которой они достигли на севере Московской области, была Красная Поляна - населённый пункт в шести-восьми километрах от Савёловской железной дороги. Группа немецких танков прорвалась со стороны Красной Поляны непосредственно к железной дороге, но была расстреляна прямой наводкой нашей замаскированной зенитной батареей, не сумев в глубоком снегу развернуться из походной колонны в боевой порядок. На этом месте теперь между железнодорожными станциями Лобня и Депо стоит памятник - зенитное орудие с надписью на постаменте: «Здесь был остановлен враг». Несколько позже немцы были выбиты из Красной Поляны. С южной стороны наша местность оказалась отрезанной от Москвы линией фронта. С севера немцы вышли на Савёловскую железную дорогу в Яхроме, отрезав нас от районного центра - города Дмитрова. В Яхроме, как известно, успешное продвижение немцев также закончилось. Они были здесь остановлены и отброшены при попытке форсировать канал Москва-Волга. На месте боёв под Яхромой на Перемиловской высоте, где немцы с её склонов бежали назад и были сброшены штыковым ударом морской пехоты в канал, стоит гранитный монумент - фигура бойца, поднявшегося в атаку. Бригада морской пехоты входила в состав 1-ой Ударной Армии, скрытно сосредоточенной в районе Дмитрова. Всё это было несколько позже. Но в конце ноября получилось так, что наша местность, оказалась в прифронтовой полосе. При этом, линия фронта на участке от Красной Поляны до Яхромы, выгибаясь дугой в сторону запада, проходила недалеко от нашей деревни. Пошли слухи, что немцами, со стороны Рогачёвского шоссе, заняты деревни: Зарамушки, Трутнево, Кузяево, посёлок Белый Раст и другие. В этих населённых пунктах у многих жителей нашей деревни были родственники и знакомые. Некоторые из них, чудом вырвавшись оттуда, рассказывали о расправах, которые учиняли немцы в занятых ими деревнях и посёлках. Партийцев (коммунистов) по рассказам беженцев расстреливали на месте. Немцы были озлоблены ранними холодами, попытками населения уклониться от сдачи тёплой одежды и обуви, а также от принудительных земляных работ по оборудованию траншей и огневых точек. К тому же в экстремальных погодных условиях у немцев постоянно выходила из строя боевая техника, по ночам беспокоили действия наших диверсионных групп. Если добавить к этому безрезультатность дальнейших попыток прорвать оборону наших войск под Москвой и беспомощное топтание на подмосковных рубежах «непобедимых» вояк, какими себя считали немцы, то можно понять, что причины для их озлобления были. Рассказы беженцев вызывали тревогу у наших односельчан и очень сильно пугали мать - все мы были членами семьи колхозного активиста. С такими у немцев разговор мог быть таким же коротким, как и с коммунистами.
Надо сказать, наша деревня стоит на краю глубокого оврага с крутыми склонами и многочисленными ответвлениями, поросшими кустарником и мелколесьем. Овраг имеет форму подковы, в центре которой и расположена наша деревня. По дну оврага протекает небольшая речка Икшанка. С военной точки зрения этот овраг являлся естественной преградой для наступающих немецких мотомеханизированных частей и жители деревни наивно полагали, что, если овраг непроходим для тяжёлой техники, то они от немцев надёжно защищены. Так же, наверное, думали командир и красноармейцы воинской части, которая незадолго до этого была расквартирована в деревне. Но вот однажды с той стороны оврага из деревни Спас-Каменка прибежали знакомые мальчишки и рассказали, что на противоположном более пологом склоне оврага встретили нескольких вооружённых лыжников в белых куртках, которые назвались нашими разведчиками и расспрашивали, как пройти к деревне Лупаново, находящейся в двух километрах к юго-западу от Спас-Каменки. Мальчишкам показалось подозрительным, что говорили-то лыжники по-русски, но с очень сильным акцентом и неправильными ударениями. Командир части, квартировавший в нашем доме, сказал, что это, вероятно, немецкая разведка и приказал прочесать своим бойцам овраг. Кроме припорошенной лыжни в овраге ничего не нашли. Лыжня уходила по оврагу в сторону деревни Лупаново. Обеспокоенный командир отправил посыльного с донесением к старшему начальнику в деревню Базарово, расположенную в полутора километрах от нас вдоль Дмитровского шоссе. На ночь были выставлены усиленные посты и дозоры. Утром стало известно, что деревня Лупаново уже занята немцами, и до нас им, как говорится, рукой подать. Наша деревня была как растревоженный улей. Всполошились не только местные жители, но и красноармейцы. Они грузили повозки, впрягали в них лошадей, перебегали с места на место, командир делал пометки на топографической карте. Очевидно, было получено распоряжение на передислокацию части. Внезапно со стороны деревни Лупаново начался сильный миномётный обстрел. Мины падали очень прицельно, накрыли улицу и попадали в отдельные дома. Красноармейцы, прекратив сборы, побежали по снежной целине к небольшой балке с тыльной стороны деревни. Мать с криком и плачем заталкивала нас в блиндаж, вырытый для командира во дворе дома. Обстрел, продолжавшийся около двадцати минут. Прекратился так же внезапно, как и начался, но на улицу ещё долго никто не решался выйти. Первыми из укрытий повылезали мальчишки, к которым присоединился и я. Перед нашим домом зияла глубокая снежно-земляная воронка, валялся покорёженный стабилизатор мины, куст акации был почти срезан, стёкла в одном окне были выбиты, а стену дома сильно посекло осколками. Очень долго, уже после войны наш дом стоял со следами осколков как с незаживающими ранами - памятью о прошедшей войне. У соседей мина пробила крышу и взорвалась внутри дома. Осколком была ранена в ногу двадцатилетняя девушка. На краю деревни мина попала прямо в землянку, где укрывалась целая семья. Один человек был убит и двое тяжело ранены. Были раненные и среди красноармейцев. После прекращения обстрела воинская часть, поспешно приведя себя в порядок и оказав помощь получившим ранения красноармейцам и местным жителям, отошла по дороге на деревню Базарово. С уходом военных в деревне началась паника. Люди в ожидании появления немцев собирали на скорую руку пожитки и уходили кто куда. Одни шли, волоча санки, в Базарово, и далее намеревались двигаться по шоссе на железнодорожную станцию, другие по просёлочной дороге направились в деревню Хорошилово, находящуюся за лесом северо-западнее нашей деревни. Те, кто хотел попасть в Икшу, вскоре вернулись, так как Дмитровское шоссе было заминировано и закрыто для движения. Большинство жителей торопливо собирались уходить в глухой лесной массив Алгалово. Они совершенно не представляли, что их ожидает в зимнем лесу, где их никто не ждёт. Там не было ни отапливаемых домов, ни заблаговременно отрытых землянок с печурками, ни сараев и навесов для укрытия от непогоды, там не было запасов продовольствия и колодцев, не было ничего, что могло бы облегчить обустройство людей хотя бы для кратковременного проживания в условиях зимней стужи. Но страх перед чужеземной армией, стоящей у порога их дома, был той доминантой, которая определяла действия людей и поспешность принимаемых ими решений.
Мать оказалась в отчаянном положении – в соседних деревнях и на Икше близких родственников не было, уходить в лес с малолетними детьми и старой беспомощной свекровью казалось настоящим безумием. Мать буквально металась в надежде получить хоть какой-нибудь подходящий совет от соседей, но никто ничего посоветовать не мог. Соседи сами были растеряны.
Севернее Икши на Дмитровском шоссе в деревне Морозки жила семья младшей сестры матери – тёти Аришы, –  но кроме шоссе, которое было блокировано, других дорог туда не было. Оставалось одно – чтобы не отделяться от людей, нужно было собираться и идти вместе со всеми в лес. Мне такое решение нравилось тем, что, придя в лес, мы наверняка будем строить хижину, как Робинзон Крузо, жечь костёр и уж тут-то я матери пригожусь. По молодости лет я совсем упустил из виду то, что Робинзон обустраивал свою жизнь на благодатном острове в тёплом океане, а не в суровой северной стране с морозами и метелями. Мы одели на себя всё, что можно было одеть, уложили на санки наскоро приготовленную еду, самые необходимые вещи, несколько старых овчин и тулупов, в один из которых завернули трёхлетнего Кольку, и всем своим многочисленным семейством, вместе с соседями по занесенной снегом дороге двинулись в лес. Многие из подростков были на лыжах. Остановились на небольшой лесной поляне, окружённой высокими разлапистыми елями, в двух километрах от дома. Здесь собралась большая часть жителей деревни. Разбившись на группы, начали расчищать снег, рубить орешник, еловый лапник и строить шалаши на три-четыре человека. Огонь разводить боялись. Детей закутали в тулупы и овчины, укрыли в шалашах. В некоторых семьях были маленькие дети, для которых зимний лес был совсем неподходящим местом. Не лучшим местом оказался зимний лес для стариков и больных.
С наступлением вечерних сумерек резко похолодало, задул северо-восточный порывистый ветер, началась сильная метель, взрослым стало ясно, что без костров не обойтись. Разожгли несколько небольших костров, грелись, обсуждали планы дальнейших действий. Не находили ответа на главный вопрос: что делать в лесу с детьми, старыми людьми и больными? Спать никто не собирался. После обсуждения сошлись на том, что взрослым людям с достаточно крепким здоровьем в такой суровой неприспособленной для жизни обстановке какое-то время продержаться можно, но дети, старики и больные холода не выдержат, и их надо, как только утихнет вьюга, переправлять обратно в деревню. Получалось, что многие семьи, в том числе и наша, должны возвращаться домой. Перед выходом следовало всё же узнать, какая обстановка в деревне, есть ли там немцы. Для этого мужики, знакомые с военным делом, но не призванные по старости и болезням в армию, организовали из подростков «разведгруппу». Среди подростков оказался и я. В сгустившихся сумерках, под прикрытием метели, прокравшись на лыжах в деревню, мы обнаружили, что деревня пуста и в ней никого нет, кроме дряхлых и совсем больных стариков, отказавшихся уходить из своих домов и решивших, что лучше уж умереть в тепле, чем в холодном лесу. В крайнем доме обнаружили чудаковатого деда Андрияна, который, приняв нас за немцев, чуть не обстрелял из берданки. Ещё раз обсудив положение уже с учётом результатов разведки, взрослые решили разделиться на две группы: меньшая группа, с детьми, стариками и больными возвращается в деревню, большая – остаётся в лесу. К ночи мороз усилился, но ветер стих, метель прекратилась и первая группа жителей той же дорогой, по которой пришли, направилась в деревню. Наше семейство в полном составе возвратилось домой с первой группой. В деревне стояла тишина, не было никакого намёка на немцев, но со стороны Москвы раздавались частые раскаты орудийных выстрелов и виднелись зарева пожаров. Значит, немцы находились недалеко, но им сейчас по каким-то причинам было не до нас. Иначе они давно уже грелись бы в деревенских домах. Ни стратегических, ни тактических объектов в деревне не было и важных коммуникаций через деревню не проходило. Была всего лишь одна просёлочная дорога по оврагу вдоль речки Икшанка на Базарово и Дмитровское шоссе. Примерно такая же дорога уходила с тыльной стороны нашей деревни в другую сторону, через глухой лес к деревне Хорошилово. Дороги занесло снегом, что сделало их труднопроходимыми не только для машин, но и для гужевого транспорта. Немцы всё это, конечно, знали и деревню занимать не торопились, хотя тёплые избы им бы наверняка не помешали. Старики, воевавшие в первую мировую, говорили, будто бы немцы плохо переносят наши холода. И всё-таки оставаться в почти обезлюдевшей деревне в ожидании прихода немцев, в их приходе мало кто сомневался, было страшно.
По ночам, уложив ребят, мать спала урывками. Плохо спала и бабушка Алёна. При миномётном обстреле, залетевшим в окно осколком мины перебило ножку её деревянной кровати и на ночь бабушка, ругая германцев, располагалась теперь на русской печи. Днём она чем могла помогала невестке, основную заботу проявляя о самом маленьком внуке. Когда в небе раздавался гул самолёта, мать немедленно всех отправляла в убежище, бабушка, завернув внука в тёплую овчину, прижимала к себе, готовая закрыть его от любой опасности своим телом.
Проходили дни, подходил к концу ноябрь месяц, набирала силу зима. Морозы и снегопады были такие, что диву давались даже старожилы наших мест. Из леса вернулись уже все прятавшиеся там жители, деревня жила в напряжённом ожидании. Никакой связи с внешним миром не было. Главным жизненным обстоятельством, которое довлело над всеми было то, что немцы совсем рядом, в нескольких километрах от нас. Ближайшие части Красной Армии находились несколько восточнее нашей местности, в населённых пунктах, расположенных вдоль Дмитровского шоссе: в Туристе, Морозках, Икше, Базарове, Ермолине. Они прикрывали стратегические коммуникации и объекты – шоссе, железную дорогу, канал с системой шлюзов и водохранилищ. Наша деревня и её близкие окрестности оставались как бы ничейными. Прошёл слух, что рота немцев в деревне Хорошилово напоролась на засаду и была полностью уничтожена точным пулемётным огнём на подходах к деревне. Окоченевшие трупы немецких солдат, на которых были летние шинели и по пять-шесть тонких свитеров-водолазок, потом собирала похоронная команда, когда фронт откатился на запад.
Как-то в начале месяца закончился очередной день тревоги и неясных ожиданий. Бабушка с вечера прилегла на свою кровать, которую я перед этим подремонтировал вместе с Серёжкой. Утомлённая дневными заботами и переживаниями, бабушка незаметно впала в дрёму и затем крепко заснула. Мать после очередной протопки печи, уложив ребят спать, тоже прилегла на свою кровать. Она решила отдохнуть, накинув на себя одеяло, не раздеваясь, так как тому подозрительному спокойствию, которое установилось в деревне, находившейся в зоне боевых действий, не доверяла. Да и какой мог быть сон, когда напряжённый постоянным ожиданием опасности мозг реагирует на каждый звук и на каждый шорох. Поэтому, когда из бабушкиной комнаты донеслись странные непривычные звуки, мать сразу же восприняла их как сигнал тревоги – несомненно это был тихий острожный стук в окно со стороны улицы. Бабушка спала, к тому же была глуховата и, вероятно, этот стук не слышала. Первая мысль, которая пронеслась в голове матери, была простой: «Пришли немцы. Но почему стук такой тихий и осторожный? Немцы так стучать не будут». Мать, на цыпочках пройдя в бабушкину комнату, осторожно приподняла уголок занавески и замерла, оцепенев от страха. За окном в неярком лунном свете стояла фигура, похожая на приведение. Мать была верующей, в существование приведений и призраков она не верила. Присмотревшись, поняла, что это человек, одетый во всё белое. Человек за окном повторил стук и, по-видимому, заметив движение занавески в тёмном окне, сказал: «Откройте, я свой». Выговор был чистый русский, без акцента. Я тихо стоял за спиной матери, сжимая в руках тяжёлую печную кочерёжку, прихваченную на всякий случай.
«Что будем делать?» – прошептала мать.
«Надо открывать, это наш разведчик», – сказал я.
Подолгу пропадая на улице со своими сверстниками и старшими ребятами, я уже хорошо разбирался в обстановке. Все ребята верили, что наши вернутся. Поэтому мы предполагали, что рано или поздно перед их приходом должна появиться наша разведка и с нетерпением ждали её. Быстро открыли дверь. В дом в клубах пара вошёл сильно замёрзший незнакомый человек лет тридцати в белой маскировочной одежде. На улице остались широкие длинные лыжи с бамбуковыми палками, которые я, выскочив на улицу, предусмотрительно засунул в сугроб. За спиной у незнакомца был автомат с круглым диском. Одет он был в добротную тёплую одежду – полушубок, валенки, ватные брюки, шапку-ушанку с шерстяным подшлемником, тёплые двупалые рукавицы. Карманы брюк были набиты какими-то жёсткими угловатыми предметами. Всё это мы рассмотрели, когда он начал раздеваться. Было видно, что человек сильно устал и едва держался на ногах. Он сказал, что идёт с разведданными, очень долго лежал в снегу, закоченел и, вероятно, сбился с пути. Уточнив с наших слов местонахождение окрестных деревень и лесной маршрут движения на Икшу, он попросил кипяток и разрешения в течении 15-20 минут согреться. Мать очень быстро приготовила чай, наложила тёплой картошки с солёными огурцами и прочей нехитрой деревенской еды, нарезала хлеб. Разведчик из своих карманов вытащил и положил на стол пачку галет и большую шоколадину – такую роскошь я видел впервые в своей жизни. За ужином ночной гость был молчалив, больше говорила мать, рассказывая о своих невесёлых делах. Самым больным для неё был вопрос: что делать, то ли ждать, то ли уходить, и если уходить, то куда? Я тоже спросил: «Когда же придут наши и отгонят немцев?». Разведчик, согревшись и наслушавшись мать, заговорил. Сказал он немного, но то, что он сказал, было совершенно неожиданным для нас. Теперь, вспоминая это, я думаю, что разведчик – он был в звании младшего политрука – не имел права говорить это, но войдя в трудное положение матери, он очень твёрдо сказал: «Уходить, Анна, никуда не надо. Через несколько дней немец умоется здесь своей кровью». Я запомнил эти слова: «умоется своей кровью». После короткого отдыха разведчик оделся, поблагодарил мать, вышел на улицу, приладил лыжи, попрощался и растворился в темноте, а мы с матерью ещё долго сидели, поражённые его словами. Слова, которые произнёс разведчик в разговоре с нами, были наполнены такой уверенностью, что все наши сомнения начали рассеиваться, и мать успокоилась.
Прошло два дня. И вот утром мать узнала от соседки, что в деревню вошёл, большой отряд наших лыжников. Мы с Серёжкой сразу же побежали к околице смотреть на входивших в деревню бойцов в белых маскировочных халатах, в хорошей зимней экипировке, с боевой выкладкой и автоматами на груди. Они шли на лыжах двумя рядами, равномерно переставляя палки. Их было много. Лица бойцов были спокойными и сосредоточенными. Я начал считать, но когда счёт перешёл за сто, сбился, а они всё шли и шли. Через некоторое время головные лыжники остановились, отряд заполнил всю деревенскую улицу. Из домов выходили оставшиеся в деревне люди. Женщины, натерпевшись страха в ожидании немцев, беззвучно плакали. Командир, обратившись к собравшимся жителям деревни, попросил подойти старшего. К нему подошла тётя Дуня и представилась: «Я, Евдокия Бурова, член Правления колхоза. Других старших здесь нет, все ушли на фронт». Командир внимательно посмотрел на неё и сказал: «Вот что, Евдокия. Бойцам нужна передышка после перехода, прошу помочь расквартировать их по домам на два-три часа».
«А вы не боитесь обстрела со стороны Лупанова? Там немцы», – спросила тётя Дуня, помнившая, как и все мы, страшный миномётный обстрел.
«Немцам теперь не до нас, в Лупанове их уже нет, они отошли и нам предстоит их догонять», – ответил командир. Среди собравшихся жителей деревни раздались возгласы удивления и радости. Они видели перед собой крепких, хорошо подготовленных для зимнего времени бойцов. Помню один из молодых бойцов, когда их разводили по домам, задиристо сказал: «Что, москвичи, напугали вас фрицы? Вы им чуть Москву не отдали. Да их мороз проморозил так, что можно брать голыми руками!» Стоящая неподалёку от него пожилая женщина жалостливо спросила: «А вам, сынок, разве не холодно в такую стужу?» «Не беспокойся, мать, у нас сибирская закалка», – ответил боец.
Было начало декабря 1941 года...

[oleg7]

[oleg7]

К исходу 6 декабря части 28-й стрелковой бригады при поддержке четырех тяжелых танков с десантниками ворвались на южную окраину поселка и закрепились здесь.

Четыре тяжелых танка - имеются в виду КВ?

У меня данных нет, к сожалению. Не удивлюсь -если английские, из резерва (4 фото снизу на 2-й подборке)

[wert_ru]

Не про Лобню конечно, но интересные картинки.





30 октября командующий Западным фронтом издал приказ о приведении обороны в повышенную боевую готовность, в котором, в том числе, требовал создать противотанковые районы: Теряева-Слобода, Ново-петровское, Истра, Онуфриево, Локотня, Михайловское, Звенигород, Дорохово, Кубинка, окулово, р-н Маурино, р-н Таширово, Петровское, Наро-Фоминск, Каменка, Кресты, Стремилово, Лопасня, Серпухов, Дракино, высокиничское направление, Шатово, Калугино. Для сбережения личного состава от артиллерийского и минометного огня командующий приказывал немедленно начать отрывку дополнительных убежищ, щелей и ходов сообщений.

К началу декабря 1941 г. была закончена линия укреплений (согласно решению ГКО) от Москвы реки в р-не села Крылатское через западную окраину Кунцево, Аминьево, Раменки, Никольское, совхоз Воронцово, Беляево, Деревлево, Зюзино, Волхонка, Сабурово, Царицыно. А также линия от села Крылатское на север – Трице-Лыково, Мякинино, село Спасское, Братцево, Химкинское водохранилище, Тушино, Щукино, Покровское-Стрешнево, Новое Ховрино, Бусиново, Фуниково, Ново-Архангельское, Лианозово. К 5 – 6 декабря должно было быть закончено строительство на север по каналу Москва-Волга, Химгородок, Гнилуши, Котово, Хлебниково до Клязьминского вдхр. в р-не Подушкино, Ватутино, Мытищи. И на востоке от Царицынских прудов по направлению Люберцы, поселок Михельсона, Фенино, Салтыковка. Согласно справке Моссовета от 3 декабря 1941 г., на этих участках было построено 536 ДОТов и ДЗОТов, установлено железобетонных колпаков 847.

Из того, что сохранилось на территории Москвы и области и доступно для осмотра, нужно в первую очередь сказать о Рубеже Славы. Так называют рубеж, где был остановлен враг и с которого началось наступление наших войск в декабре 1941 г. По территории Московской области рубеж проходит по линии Иваньковское водохранилище – Малая Борщевка – канал им.Москвы до Дмитрова – Перемилово – Яхрома – Парамоново – Языково – Белый Раст – Луговая – Лобня – Красная Поляна – Ржавки – Крюково – Каменка – Баранцево – Бакеево – Нефедьево – Садки – Селиваниха – Ленино – Снегири – Рождествено – Красновидово – Кезьмино – Ершово – Пронское – Власово – Никольское – Полушкино – Наро-Осаново – Крутицы – Нарские Пруды – Акулово – Наро-Фоминск – Горчухино – Атепцево – Слизнево – Каменское – р. Нара – Каменка – Климовка – Ильино – свх.Марат – Колонтаевка – Стремилово – Бегичево – Высоково- Буриново – Калугино – Екатериновка – Павловка – Кременки – р.Протва – Дракино – р.Ока – далее южнее Тулы – Зендиково – Кашира – Пятница – Верзилово – Серебрянные Пруды.

У жд. станции Шереметьевская, к северо-востоку от Москвы, недалеко от одноименного аэропорта авторами статьи были осмотрены: пулеметный колпак, 2 ДЗОТа, блиндажи, окопы, противотанковый ров. Все это расположено вдоль реки с заболоченными низкими берегами, идущей через весь поселок. Вероятно, это участок Хлебниковского рубежа обороны.

[Geo]

К исходу 6 декабря части 28-й стрелковой бригады при поддержке четырех тяжелых танков с десантниками ворвались на южную окраину поселка и закрепились здесь.

Четыре тяжелых танка - имеются в виду КВ?

У меня данных нет, к сожалению. Не удивлюсь -если английские, из резерва (4 фото снизу на 2-й подборке)

это британский средний танк Матильда. Теоретически, могли быть под Москвой, так как:
Первые английские танки (20 «Матильд» и «Валентайнов») прибыли в Архангельск с караваном PQ-1 11 октября, а всего до конца 1941 года в СССР прибыло 466 танков, из них 187 «Матильд».