Путешествие в Долину смерти

Пару лет назад довелось мне лежать в одном из отделений лобнянской больницы. Отделение называть не буду, как и не стану давать повод сомневаться в профессионализме врачей. Просто поделюсь впечатлениями…

 

 

 

 

 

Желтые пятки
Приемное отделение больницы, как выяснилось, не только принимает, но и отдает. При этом если вылеченные граждане бодренько выскакивают через главные вход-выход, то вот те, кому повезло меньше, начинают свой путь в мир иной именно в этом отделении.

Отдавши свои бумаженции, я в ожидании оформления присел в коридорчике на стульчике и угрюмо разглядывал потолок и стены. В это время  два ухаря, о чем-то переговариваясь и гогоча, провезли мимо меня каталку с укрытым простыней человеком. Из-под ткани только торчали желтые, с грибком на ногтях, женские ступни.

Я проводил транспорт взглядом и, как написал бы иной автор, «сглотнул». На самом деле я просто задумался о бренности бытия.

Через некоторое время ухари прошли мимо меня в обратную сторону и, чуть погодя, прокатили еще одну тележку. Из-под простыни и на этот раз торчали все такие же желтые ноги с грибком, но уже мужские.

Я малость приуныл…

«Узбек» из Кореи
В палате, куда меня определили, ничего и никого примечательного не было. Но, как оказалось, только до поры, до времени. В один из дней к нам на каталке привезли совершенно никакого мужика азиатского вида и уложили на кровать.

— Узбек, — выдвинули все пациенты одинаковые версии.

Однако «узбек» на внешние раздражители никак не реагировал и лежал, закрыв глаза. Интересно, но тот, кто его привез, к нашему обсуждению тоже оставался равнодушен со спокойствием Будды, а только методично расставлял вещи больного в тумбочке.

Как выяснилось, «узбеки» оказались корейцами. Причем — северными. А их спокойствие объяснялось отнюдь не постулатами из учения чучхе, а элементарным незнанием русского языка. Врачи попытались выяснить у открывшего глаза корейца и его приятеля, что да как, но больной только что-то мычал в ответ и хватался за сердце. Ничуть не красноречивей был и его приятель, разве что за сердце не хватался.

Через некоторое время к этой парочке пришло подкрепление в виде еще троих подданных живого тогда еще Ким Чен Ира. Особенно ценным было то, что один из них балякал кое-как по-русски.

В результате переговоров стороны пришли к взаимопониманию и несчастному корейцу сделали два укола. Однако от госпитализации корейцы, посовещавшись, отказались. К тому времени «умирающий» уже одевал после укола штаны и довольно бодренько ушел на своих двоих.

С такими гражданами Северной Кореи у Южной — никаких шансов.

Труп гастарбайтера

«Мужчины, помогите», — так в большинстве случаев начинаются просьбы слабого пола что-нибудь сдвинуть, поднять и перенести. Именно с этими словами и обратились к обитателям нашей палаты в тот день и медсестры.

Как выяснилось, «сдвинуть, поднять и перенести» нужно было… труп. Мужик решил уйти в мир иной прямо в больничном коридоре. Но на беду, те самые коронеры, что тягали каталки с желтыми пятками в приемном отделении, свалили куда-то по вызову. А валяться в больничных коридорах средь бела дня не положено по правилам даже трупам.

С покойниками мне уже дело иметь доводилось, поэтому к перспективе немного помочь таким образом лобнянскому здравоохранения я отнесся спокойно. Однако задача оказалась не такой уж простой. Умерший (его почему-то фланирующий вокруг медперсонал упорно называл «гастарбайтером») весил килограмм 200. Поэтому попытка шести мужчин поднять его на каталку успехом не увенчалась, так как тот просто выскальзывал из рук.

Решили «Магомета подвести к горе». А именно: спустили носилки с каталки, поставили рядом и попытались погрузить. Ан нет! Покойник лежал на полу мертвым грузом и по-прежнему выскальзывал из рук коронеров поневоле.

Тогда пришло решение «гастарбайтера» на носилки перекатить. Для этого его желеобразное тело, до этого лежащее на спине, перекатили на бок, подвели под спину носилки и попытались закатить. Кое-как нам это удалось.

Дело оставалось за малым — поднять носилки с трупом-капитошкой на каталку. Так как носилки из рук, в отличие от их содержимого, не выскальзывали, нам это удалось. Правды, мы едва не потерпели фиаско: колышущееся как студень тело мужика очень легко меняло центр тяжести и едва не рухнуло на пол. К счастью, этого не произошло.

Затем две дородные медсестры, активно помогавшие грузить тело, свезли бедолагу на грузовом лифте куда-то вниз.

Очень ленивые голубцы

В качестве эпиграфа:

Формуем из полученной смеси овальные или круглые котлетки.

(Из рецепта приготовления ленивых голубцов, найденного в Интернете)

Больные в любой больнице делятся на две большие группы: те, кто едят приготовленное в больничной столовой и те, кто трескают исключительно свое, домашнее. Есть еще одна немногочисленная группа, кто ест из «больничного» допустим, только первое. Или берет только хлеб. Или сок.

Именно к этой группе принадлежал и я. Но и на старуху бывает проруха. Вошедший в палату с тарелкой сосед-пациент на мой вопрос «чо там дают?» ответил — ленивые голубцы. Имея о ленивых голубцах свое глубоко устоявшееся представление, что это комочки из мяса, риса и капусты, я решил их откушать. Даже не посмотрев, что там наложили моему товарищу по несчастью.

Посему я пошел в столовую и встал в очередь больных с тарелками (посуду в больницу надо было приносить свою, начиная от ложек-вилок и заканчивая суповыми тарелками). В окошке споро орудовала тетя, раскидывая по протянутым ей тарелкам еду. На свою беду,  я опять не посмотрел, что за пищу кладут в тарелки, а, глядючи в окно, радовался весеннему солнышку. А зря. Потому что, когда дошла моя очередь, мне шмякнули в тарелку некую бесформенную серую массу.

Одним словом, голубцы были не просто ленивые. Они были фактически при смерти, представляя собой кашу-микс из риса, капусты и вроде как мяса. И на вкус — так себе.

— Ну как? — спросил меня сосед по палате.
— Голубцы очень ленивые, — уклончиво ответил я.

Поковыряв для вида полученную в столовой массу вилкой, я отправил «голубцы» мимо моего пищеварительного тракта прямой дорогой в унитаз.

Голые деды

В соседней палате поселили голого деда. Трудно сказать, чем он заболел и почему у него не было даже трусов, но только расхаживал он по коридору босиком, завернувшись в одеяло. Впрочем, на тот момент меня в этом заведении уже ничто не могло удивить.

Была пятница, а, так как никаких процедур со мной на выходные проводить не планировали, то меня отпустили до понедельника домой.

В понедельник утром первый, кто мне встретился в отделении, был тот самый голый дед. Правда, щеголял он на этот раз в халате. Причем — в женском, с цветочками, рюшечками и бахромушечками.

Соседи по палате поведали мне о событиях минувших выходных. Как оказалось, в одной из палат умерла старушка. Справедливо полагая, что халат ей уже ни к чему, деда-нудиста и обрядили в облачения покойной.

А потом в одну ужасную ночь в коридоре отделения появились носилки с бомжом. Его, как выяснилось, привезли полицейские, найдя деда где-то во мусорных ящиках. Дед лежал смирно, только иногда ворочался. Так он проспал-провалялся почти два дня, ходил под себя и ненавязчиво пованивал.
Тут, на беду обитателей одной из палат, оттуда выписали пациента и деда-бомжа положили к ним. Народ стал было возмущаться, но медсестра сказала, что не положить его нельзя, потому что тут, дескать, не платная элитная клиника, а вполне себе социальный объект — хоспис.

— Хоспис… Хоспис. Хоспис!- несколько раз на разные лады и с удовольствием повторила медсестра иностранное слово, будто пытаясь запомнить.

Остальные обитатели «хосписа» поняли свое место и лишь тревожно поглядывали на бомжа, который к тому времени проспался и стал шевелиться. Через некоторое время тот совсем освоился и начал с любопытством озираться. А потом решил погулять.

Если голый дед был голым, то этот персонаж разгуливал в подгузнике, в который его с начала прибытия в больницу обряжали медсестры. Ходил он по коридору совершенно бесцельно, но недолго, так как его, к неудовольствию обитателей палаты, водворяли на койку медсестры. Периодически подгузник с него падал, да и его содержимое там тоже не задерживалось. Так что деда можно было без труда вычислить по следам, как ту немецкую парочку из сказки — Ганзеля и Гретту.

Медсестра, которой нравилось слово «хоспис», тихо рыдала на посту. Я подарил ей шоколадку.

Лечащий врач на это существо глядела с сомнением, но даже пыталась лечить. Однако когда шатающийся по коридору дед упал и по ходу разбил напольную вазу, в результате решено было найти родственников беспокойного персонажа, что и было сделано по каким-то своим каналам. В итоге за дедом, который оказался совсем не бомжом, хотя и был близок к этому, пришел его сын. Его сопровождал то ли брат, то ли приятель. Оба они были изрядно под веществами и от своего родителя отличались только возрастом. Кое как, обрядив деда в очередной подгузник, его увели. К величайшему облегчению всех пациентов и медперсонала.

А потом я лежал в МОНИКИ. Но это уже совсем другая история…

P. S.

«Долина смерти» — это не я придумал. Это народ.