Креативы

[lonelywind]

Занимательная арифметика для скучающих драконов

Мне скучно, бес, — пожаловался дракон.
— Заведи блог, — посоветовал бес.

***
В «Интересах» дракон указал «принцессы» и «золото». Местоположение — «Пещера».
В первый же день на него подписались четырнадцать юзеров.
— Кто это? — спросил дракон у беса.
Оказалось, семь гномов, четыре бухгалтера, два спелеолога и один педофил.
— Укажи пол, — прошептал бес.
Дракон указал: «мужской». Не успел отнять лап от клавиатуры, как на него подписалось триста сорок юзеров: триста девиц, тридцать принцесс, девять девиц, выдающих себя за принцев, и почему-то один рыцарь.
— Я не знаю, о чём с ними разговаривать, — пожаловался дракон.
— Может, надо было написать, что я люблю ещё и рыцарей?
— Напиши в интересах: «кулинария», — предложил бес.

Этим интересом дракон заработал четырёх поварих, но уже на следующий день обнаружил бегство одного бухгалтера, трех гномов и четырнадцати девиц.
— Почему?! — взвыл дракон.
Потеря была чувствительна. Он переживал убыль так, будто из его груды золота отчерпнули ведром и убежали.
— Потому что ты ничего не пишешь, — объяснил бес. — Блоги заводят, чтобы писать в них, читать в них, делиться награбленным и ходить на войнушки.
— Как всё сложно, — пробурчал дракон. — Недосуг мне посты писать — реал. Я сегодня как раз собирался украсть девицу.
— Укради и напиши об этом.

Дождавшись, пока дракон улетит, бес забрался в сеть под его паролем, зашёл к тысячнику Ланселоту и написал: «На последнем турнире ты фехтовал как говно». Потом зашёл к многотысячнику Мерлину и написал: «В последнем сражении ты колдовал как говно». Потом зашёл к Гвиневере и написал: «Видел тебя, пролетая над Камелотом. Срочно худей». Продублировал все записи в блоге.
Повалился на кучу золота и стал плевать в потолок.

***
Девица куксилась и не хотела идти на контакт.
— Почеши мне спинку, — сказал дракон.
Девица фыркнула и отвернулась.
— Свари мне какао, — попросил дракон.
— Ещё чего! — буркнула девица, рассматривая ногти.
— А у меня блог есть, — робко сказал дракон.
Девица оживилась.
— Можно посмотреть?

Дракон зашёл в блог и протёр глаза. Полтыщи рыцарей, оруженосцев, слуг, землепашцев, принцесс, просто девиц и просто каких-то непонятных созданий подписались, чтобы полюбоваться на растерзание дракона. Тысячник Ланселот, многотысячник Мерлин и королева Гвиневера со всеми своими почитателями стояли лагерем в его блоге.

— Ой как много у тебя комментов! — удивилась девица. — Тебе не нравится Ланселот? По-моему, он душка.
— А по-моему, тушка, — мрачно сказал дракон.
Зашёл к Ланселоту и написал: «Извини, я не хотел тебя обидеть. Бес попутал. С людьми ты фехтуешь неплохо, может, даже хорошо. Хотя против дракона ты всё равно говно. Извини ещё раз, но это правда».
Потом написал Мерлину: «Извини, я не хотел тебя обидеть. Бес попутал. Среди людей ты крутой колдун, хотя против драконьей магии твоя всё равно говно. Извини ещё раз, но это правда».
Гвиневере написал: «Не худей. У тебя отличная попа, большая и мягкая. Драконы не собаки, на кости не бросаются».
— Вот и извинился, — благостно сказал он девице.

***
Последующая неделя выдалась напряжённой. Дракон не воровал принцесс, не бился с рыцарями, завалил вход камнем и написал на нём: «Улетел в Турцию». Девице выдал доску и мел: записывать прибыль и убыль читателей. Бес подсказывал ники сбежавших и остроумные реплики в адрес тысячника Ланселота, многотысячника Мерлина и королевы Гвиневеры со всеми их почитателями.

К концу недели битва пошла на убыль. Зрители соскучились и начали разбегаться. С Ланселотом дракон помирился, Мерлин поставил его в игнор, Гвиневера встряла в дискуссию о диетах и пропала на восемнадцатом листе. На блог подписались пятьдесят четыре тролля, одиннадцать эльфов и один пикси, практикующий бякинг.

Дракон и девица торжествовали.
Отдохнув, дракон написал репортаж о похищении девицы. Бес сделал рисунок уносимой в когтях девицы: дракон пышет огнём и машет крыльями, девица визжит, юбки реют по ветру, вид снизу.
— Мне не надо худеть! — сказала девица с гордостью.

Дракон радостно подсчитывал прибывших читателей. Зато от него отписался ещё один бухгалтер. Дракон занервничал и написал пост про золото. На него подписались несколько гномов, царь Мидас и налоговые службы всех окрестных королевств. Отписалось полдюжины рыцарей-бессребреников. Дракон крякнул и выдал пост про особенности осады замка с воздуха. На дракона подписался один король, туча рыцарей и некто под ником Икар.

Целый рой принцесс отписался.
Дракон завыл и позвал на помощь девицу. Вдвоём они сваяли пост о тенденциях моды в грядущем сезоне. Подумав, дракон добавил рецепт рыцаря, тушёного в собственных латах. Отписалось несколько духовно богатых дев, один нервный рыцарь и сорок
человек, внезапно оказавшихся вегетарианцами.

— А ты их прокляни, — посоветовал бес и заткнул пасть кисточкой хвоста, чтобы не рассмеяться вслух.
Дракон крякнул и записался в сообщества «Проклинаем вместе» (модератор Моргана) и «Вуду буду» (модератор Суббота). Пост с грамотным, развёрнутым проклятием отписавшимся (до седьмого колена) вышел в топ. На дракона подписалось множество ведьм, тринадцать
некромантов и сообщество «Великий Инквизитор» (модераторы Шпренгер и Инститорис). Отписалось сорок девять юзеров, все по разным мотивам.

Дракон перестал есть и осунулся. По ночам он плакал и звал маму: ему снились толпы незнакомых юзеров, которые подписывались на него и тут же отписывались, заливаясь сатанинским хохотом. Девица гладила его по голове и поила молоком. На седьмую ночь она нашла в груде золотые ножницы и перерезала кабель.
Вайфая в пещере не было.

***
Без блогов дракон ожил, поздоровел, занялся силовыми упражнениями — таскал овец и принцесс, сносил свою девицу в Турцию, и всё было хорошо, если бы
не…
— Мне скучно, бес, — пожаловался дракон.
— Гм. — Бес задумался. — А ты не пробовал поучаствовать в литературном конкурсе?

(с) Svengaly

[lonelywind]

Рыцари Круглого Стола

- Друзья! Благородные Рыцари! Я собрал вас здесь для очередной утренней планерки!

- Что он говорит? Я нихрена не слышу!

- Артур! С другого конца стола ничего не слышно!

- Что? Как не слышно?

- Артур, нас тут 150 человек, а стол- круглый. Естественно, что слышат не все.

- Ну и что, передавайте услышанное из уст в уста.

- Артур! Вот я сижу напротив тебя! По часовой стрелке ко мне дошло из уст в уста, что ты собрал нас для ночной внутренней семерки, а против часовой- для коренной пудренной ведерки. Кому мне верить?!

- Эм... Что он говорит?

- Вот видишь, Артур! Ты сам его не слышишь!

- Это все из-за плохой акустики... Странно, зодчий клялся, что под сводом этого зала будет слышно даже писк мыши...

- Если тебе интересно мое мнение, Артур, я думаю что на акустике пагубно сказываются твои трофеи- головы оленей на стенах, чучела кабанов по углам и клетка с еретиками под потолком...

- Хорошо, и что же вы предлагаете?

- Мне кажется, проблема в долбанном столе! Почему мы сидим за круглым столом? Даже квадратный стол улучшил бы слышимость, Артур!

- У нас равноправие! Я не хочу, чтобы кто-то чувствовал себя обделенным, сидя в углу стола!

- Мы можем кинуть жребий, чтобы все было честно! Под музыку будем бегать вокруг квадратного стола, а когда она замолкнет, каждый сядет там где бежал. Что думаешь, Артур?

- Мы так уже делали, это не интересно...

- Мы бегали вокруг круглого стола! Вот тогда это действительно не имело смысла!

- Почему не имело? Мерлин остался без стула.

- Это была хорошая шутка, Артур! Я долго смеялся... Да... но может мне все-таки выделят уже стул?

- Мы здесь обсуждаем не твой стул, Мерлин, а наш круглый стол.

- Артур, а может вместо одного большого круглого, у нас будет десять маленьких круглых? Мы тут кстати на выходных завоевали Швецию, а они там клевую мебель делают, в замке Икеа...

- Да вы спятили! Я хочу чтобы мы попали в историю как Рыцари Круглого Стола, а не Рыцари Десяти Круглых Столиков! Вы хотите превратить Камелот в столовую?

- Артур, ты всегда слишком трепетно относился к своему имиджу. Вот лично мне плевать под каким названием мы попадем в историю, хоть Рыцари из Столовой...

- Ланселот? Ты... Мордред, убей его! Он реально зае... Спасибо, Мордред. Так вот... Кстати, друзья, а по-моему стало немного получше. Посвободнее и потише, да?

- Без Ланселота нас стало 149...

- Хм... у меня идея! Мерлин, закрой выход.

- А я тогда возьму себе стул Ланселота?

(с) duran

[lonelywind]

Самые страшные костюмы

— Самые страшные костюмы! – надрывался громкоговоритель на машине коммивояжера. – Ко дню всех святых! Вас будут бояться все!
Заезжий торговец не бог весть какое развлечение, но Алексу было абсолютно нечего делать до самого вечера. Он поднялся с кресла и пошел к площади у мэрии, куда обычно приезжали коммивояжеры.

На площади был раскинут шатер, в котором профессионально улыбался бойкий торговец.
— Лучшие костюмы! Вы сами себя будете бояться.
— Что это будет? Зомби? Полисмен? Учитель по алгебре? – спросил один из детей.
— Это будет еще страшнее, карапуз. – торговец достал что-то серебристое, на вид совсем невесомое и встряхнул. – На-ка, примерь! Всего за десятку – незабываемый Хеллоуин, господа!
Мальчуган взял серебристую тряпку и неуверенно крутил ее в руках.
— Просто накинь это на себя, малыш! – посоветовал торговец. – Нервных и беременных, я попросил бы удалиться! Ну или хотя бы закрыть глаза.
Мальчик наконец решился и накинул на себя костюм. Что-то негромко хлопнуло и в ужасе закричала толпа. На месте мальчика стоял кошмарный трехметровый монстр, который с удивлением смотрел всеми шестью своими глазами на свои же мощные клещи.

— Взгляни-ка в зеркало, сынок! – посоветовал торговец.
— Ух ты!! Круто! – детским голосом запищал монстр.
— Голос там тоже можно подправить! У тебя там в правой руке есть... В общем сожми это! – посоветовал торговец.
— Где? – спросил монстр голосом десятилетнего пацана. – А вот…
По всем площади пронесся громогласный рык от которого взрослые как-то оробели.
— Дед, я хочу этот костюм! – прорычал монстр и повернулся к благообразному старику.
Благообразный старик поседел пуще прежнего и попытался окопаться в асфальте.
— Это еще не все, малыш. – торжествовал торговец. – Подними вверх левую руку и сожми указательный палец.
Монстр поднял клешню и над площадью бахнул красивейший салют.
— Урааа! – закричала детвора. – Мам-Пап, я хочу такой же.
— Три салюта в каждом костюме! – объявил торговец. – Всего за десятку – незабываемый праздник.
— Десять тысяч?! – перекричал всех Алекс.
Торговец внимательно посмотрел на Алекса и расхохотался.
— Он стоит и десяти тысяч, но сегодня явно не мой день и я продаю каждый всего за десять баксов. И продаю я это или нет – через час я собираю палатку и уезжаю. Последний час распродажи, дамы и господа! У меня есть тридцать костюмов и я бы хотел их продать.

И распродажа случилась – у палатки образовалась свалка из хнычущих детей и гневно кричащих родителей.
— Нет, мэм, сожалею. Не больше одного костюма в одни руки. Да, мэм, мне плевать на правила и права. Не более одного… Сию секунду, сэр… — в поте лица трудился торговец. – Нет, мэм, девочковых нет. Они все унисекс. Десятка с вас… Нет, сэр. Взрослых костюмов не привез. Сожалею, сэр.
чем через полчаса торговец продал все что у него было и начал собирать палатку. Некоторое время около него крутились те, кому не досталось костюма, затем разошлись и они. Алекс подошел к торговцу и негромко кашлянул.

— Да, сэр? – обернулся к нему торговец. – Сожалею – все уже продано.
— Мне не нужно. – сказал Алекс. – Я просто хотел сказать – замечательные штуки эти ваши костюмы. Я о таких и не слышал никогда.
— О. Их и не было никогда. Мы придумали их всего месяц назад. – отозвался торговец. – Решили ковать железо, пока горячо. Кому они нужны через месяц?
— Вы? – переспросил Алекс.
— Мы – Костюмеры. – гордо отозвался торговец. – Самые лучшие костюмы – только у нас. Вы посмотрите на мой костюм.
Алекс обратил внимание на то, что костюм торговца был идеально подогнан по фигуре и даже на вид был невероятно удобным.
— На вид – из дорогих. – похвалил Алекс. – Неужели вашей фирмы вещь?
— Двадцать пять баксов, по-моему. – кивнул торговец. – Но вы ведь должны понимать разницу между костюмом на один день и на каждый день.
— Я бы взял себе. Вам надо было брать не только детские костюмы. – сказал Алекс.
— Ах, я совсем не умею торговать. – развел руками торговец. – Впрочем, если вам действительно нравится мой костюм – у меня есть еще один. На всякий случай вожу.
— Я возьму. – полез в карман Алекс.
— Нет, нет. Я бы попросил вас о небольшой услуге. – замялся продавец. – Видите ли, я не особо знаком с местностью. Я не очень знаю где тут отель. Может я у вас переночую, а вы возьмете себе костюм?
— Хм… — задумался Алекс. – А впрочем я вас понимаю. Праздник в мотеле – так себе развлечение. Вы можете переночевать у меня. Я… Ой, я не спросил как вас зовут…
— Алекс. – представился торговец.
— Алекс. – пожал руку Алекс. – Мы тезки. Я тут недалеко живу…

Торговец переступил порог, прошел в комнату и сел в кресло. Алекс не знал чем занять гостя и возникла неловкая пауза.
— Ах да, простите. – спохватился торговец. – Вот ваш костюм. Примерьте.
Он достал из кармана небольшой пакет и развернул его. Алекс с недоумение взял легкий пакет и осмотрел его. Затем развернул и вынул из него какую-то легкую тряпицу из незнакомого материала.
— Это шутка какая-то? – поднял он глаза на торговца.
— Просто накиньте это на себя. – устало отозвался торговец.
Алекс накинул на себя тряпицу и в этот момент что-то произошло. Как будто волнистой рябью повело стены и пол. Алекс инстинктивно зажмурился и когда открыл глаза обнаружил себя в удобном костюме, благородного темно серого цвета. Он прошел к зеркалу, осмотрел себя и остался более чем доволен.
— Удивительно. Мы ведь с вами разных размеров, а мне идеально подошло. – восхитился он.
— Мы умеем подгонять размеры. – сказал торговец. – Несоответствие размеров – это то, что делает клиента недовольным. Потому костюм нужно сразу шить необходимого размера. Это только кажется невыполнимым. Все дело в ткани. Вы потрогайте.

Ткань на ощупь была приятной, но совершенно незнакомой.
— Что это? Как будто шелк. – сказал Алекс.
— Это наша. Тут вопрос в технологии. – ответил торговец. – Можно мне кофе?
— Ой, простите, я совершенно забыл о гостеприимстве. – спохватился Алекс. – Хотите принять душ?
— Кофе. – покачал головой торговец. – Сначала просто кофе. Без сахара и без молока, если можно.
Алекс ушел на кухню готовить кофе.
-Может без кофеина? – крикнул он с кухни.
— Просто черный. – отозвался торговец.
— Там телевизор себе включите. К празднику что-то должно быть интересным. – крикнул Алекс и занялся кофе.

Когда он вернулся, торговец сидел на диване в удобной пижаме и переключал каналы.
— Вы переоделись? – задал совершенно глупый вопрос Алекс. – Это правильно.
— Это костюм. – покачала головой торговец. – Он знает как удобнее.
— Мой не изменился. – сказал Алекс. - Не работает, что ли?
— Работает. – успокоил торговец. – Просто, именно в таком виде он сейчас вас радует больше всего.
Алекс протянул кофе гостю и замялся, не решаясь сесть.
— Не бойтесь. – успокоил торговец. – Он не мнется, грязь не впитывает. Гарантия костюмеров.
— Как вы это делаете? – спросил Алекс усаживаясь.
— Что именно? – приподнял бровь торговец.
— Ну… Размера, ткань… Почему дети в вашем костюме становятся трехметрового роста? – сформулировал Алекс.

— Вы знаете… Вы неправильно понимаете костюм. – принялся рассказывать торговец. – Что делает бизнесмена бизнесменом? Знания, опыт… Преуспел бы, например, человек в шортах? Нет. Бизнесмена делает костюм. Полицейского, военного, доктора, адвоката – все эти люди, переодевшись меняются. Мы когда-то пришли к выводу, что глупо учить доктора и только потом давать ему белый халат. Мы сразу учим халат. Тогда человек, надевший халат становится доктором. Это более рациональный подход. Человек, может быть, не хочет быть доктором все время. Возможно, ему не понравится и он завтра захочет стать кем-то еще. У нас ему достаточно переодеться.

— И как вы… Простите, я не расслышал — откуда вы? – спросил Алекс.
— Ну, если вам интересно, мой город называется Отис. – отозвался торговец. – Как лифт, но это совпадение.
— Хм. И не скажешь что не слышал никогда. – рассмеялся Алекс. – У вас много костюмеров?
— У нас все костюмеры. – улыбнулся торговец. – Костюм, как сосредоточие технологической мысли. У нас в костюм вмонтированы инструменты. Доктору – скальпель и стетоскоп. Полицейскому - наручники и оружие.
— Вам – кошелек, наверное. – снова развеселился Алекс.
— Мне – карты местности. – вежливо улыбнулся торговец.

За окном раздалось громкое рычание и чьи-то крики.
— Дети. – пожал плечами Алекс. – Им сегодня раздолье.
— Хороший праздник. Это я вам, как костюмер говорю. – улыбнулся торговец. – Надо много костюмов.
— Еще есть – Рождество. Тогда тоже нужно много. – поддержал Алекс.
— Ну нет. В Рождество это все не получилось бы. В рождество никому не нужны страшные костюмы. – не согласился торговец.
— Ну, вам, как торговцу, должно быть все равно какие костюмы продавать – страшные или нет. – продолжил дискуссию Алекс.
— Как торговцу – все равно. Но я здесь не как торговец. – сказал торговец и встал с кресла.
— А как кто?
— Как вербовщик. – вздохнул торговец. – Неужели, по костюму не видно.
— Вербовщик чего? – Алекс вдруг ощутил, что не может двинуть ни рукой, ни ногой. – Ваш костюм…

— Как литой сидит, да? Это костюм клерка - он сковывает. Вербовщик солдат, неужели непонятно? – сказал тороговец. – Я сегодня продал тридцать костюмов десантников. Этого должно хватить на этот город.
— Вы же костюмер! – Алекс пыхтел, пытаясь встать, но костюм не давал двинуться.
— Да. Но вы неправильно меня поняли. – выдохнул торговец. – Костюмер – это не профессия. Это вид. Вы – хомо сапиенс. Мы – костюмеры. И вы, по-моему, уже проиграли.
— Это…. — побелел Алекс.
— Это вторжение. – кивнул торговец.
— Как вторжение? Вы... Что будет с детьми? – выдохнул Алекс.
— Нет уже никаких детей. Это наши десантники, которые прямо сейчас завоевывают для нас город. Вы послушайте.
За окном кто-то беспрерывно и страшно рычал.

— Нас всех убьют? – шепотом спросил Алекс.
— Вас всех переоденут. – спокойно ответил Костюмер.

(c) frumich.com

[lonelywind]

Очень позитивный креатив ниочем !

Краткий курс экономики для маленьких девочек

У нас выпал снег. Мы собирались пойти гулять, Даша сказала, что хочет пойти с нами.
— Я возьму деньги, по дороге купим пирожных с кремом, — сказала Даша.
У Даши теперь есть собственный кошелек, в нем два рубля сорок копеек. Вообще, по сложившейся традиции, деньгами в нашей семье распоряжаются женщины, именно они решают, кому их зарабатывать, а кому — тратить. Но Даша заработала свои деньги сама и собирается сама же их потратить, она независима, как амазонка. Дело было так: Даша с мамой пошли в магазин, там Даша полюбила маленький розовый кошелек. На уговоры понадобилось меньше двух литров слез, даже истерика оказалась почти не нужна. Вступив во владение кошельком, Даша крепко схватила его двумя руками и ходила так до конца дня.
— Зачем тебе кошелек, у тебя ведь нет денег, — сказала ей Катя. Аргумент был слабым, Катя сама понимала, что даже четырехлетняя девочка без труда парирует его.
— А я заработаю, — ответила Даша, прижимая к груди кошелек. В данном вопросе я с ней солидарен, был бы кошелек, а деньги найдутся.
Вообще, в кошельке можно хранить не только деньги. В нем несколько отделений, Даша сложила туда несколько красивых бусинок, портрет Винни-Пуха, вырезанный из журнала, и зуб, который выпал на прошлой неделе. Зуб Даша положила в специальное отделение для выпавших зубов. Кошелек у нас роскошный, там даже для зубов есть специальное отделение, оно закрывается на «молнию», чтобы зубы не выпали.
В отделении для денег поначалу было пусто, но Даша быстро сообразила, как поправить дело. Всем известно, что заработать кучу денег очень легко. На тумбочке в прихожей всегда лежит какая-то мелочь, она ничья. Даша спросила меня, можно ли положить эту мелочь в кошелек, чтобы она не потерялась, я разрешил. Потом из кухни подала голос Катя, оказалось, нельзя дарить ребенку деньги, даже девочке, иначе Даша будет слишком легкомысленно относиться к деньгам, так же, как я. Будет позволять своим детям забирать с тумбочки мелочь, когда им вздумается, и вообще сорить деньгами направо и налево, когда самой Кате не на что купить себе даже новую плойку.
Тогда Даша села рядом со мной на диван, вытряхнула свои капиталы на подушку и с видом бывалого заговорщика предложила купить маме плойку. Что значат деньги, когда хороший человек мучается без новой плойки? На доброе дело не жалко никакой мелочи, Даша готова была расстаться с половиной наличности.
— Или нет, — говорит Даша. — Давай купим маме не дешевую, а дорогую плойку, я даже все-превсе деньги отдам.
В общем, мы пришли к решению, что будет справедливо, если мы разделим расходы пополам, Даша даст половину своих денег, а я — половину своих, получится как раз на плойку. Даша не отходя от кассы отсчитала мне половину монеток, а остальные собрала в кошелек. Оказалось, что покупать плойки совсем не так разорительно, как думает мама, осталось больше двух рублей. Вполне хватит на пирожные, отпраздновать покупку. Даша убежала на кухню, она кричала:
— Мама, мы с дядей Лешей тебе что-то купим, это будет сюрприз!.. Мама, а что такое плойка?
Это все было вчера. А сегодня мы отправились гулять, мы с Катей шли рядом, а Даша шла впереди, кошелек она держала в руке на тот случай, если встретятся девочки из детского сада. Когда тебе четыре года, это вопрос престижа, пусть все знают, что она девушка обеспеченная, может позволить себе хоть пирожное с кремом, хоть плойку, хоть вообще сто рублей.
Ближайшая кондитерская от нас в трех кварталах, там делают отличные заварные пирожные, Даша их очень любит. Даша спрашивала у Кати:
— Мама, а ты умеешь заваривать такие пирожные? — но Катя только смеялась в ответ, ее кулинарные способности в этой области так и остались нераскрытыми. Поэтому приходится ходить за пирожными далеко-далеко, за три квартала.
— Ну прямо сто километров, — возмущается Даша. — Все ноги устанут, пока идешь!
Когда Даша вырастет, она построит кондитерскую прямо у дома, пирожные там будут для всех бесплатно, а для детей — и вовсе со скидками. Даша рассказывает нам об этом, показывая руками размеры пирожных.
— Во-от такие! Огромные пирожные! — говорит Даша. — Один съешь, и наешься на весь день, я их буду делать по особому рецепту.
И излагает нам подробности рецепта. Чтобы сделать огромное пирожное, берется мука и много-много сахара, чтобы было сладко. Еще нужны конфеты, карамельки и шоколадные в равных пропорциях. Все это надо перемешать, испечь в печке, намазать кремом и сверху положить вишенку. В теории должно получиться очень вкусно, тот, кто попробует такие пирожные, больше не захочет питаться ничем другим. Судя по всему, предприятие выгодное, если, конечно, бесплатно выдавать только первую порцию пирожных.
— А здесь таких не продают, — говорит Даша, поднимаясь по ступенькам к дверям кулинарии. — Вы им не рассказывайте рецепт, а то уведут всех покупателей. А можно, я одно пирожное разрежу ножом, посмотрю, как оно устроено?..
— Дашенька, а где твой кошелек? — внезапно спрашивает Катя.
Говорят, есть такой момент, затишье перед бурей. Я теперь знаю, чем занята буря за пару мгновений до того, как разразиться. Она хлюпает носом, растерянно рассматривая руки в красных варежках, нижняя губа у нее слегка дрожит.
— Я потеря-я-я-ла! — кричит Даша.
Если вы все еще не оценили масштабы трагедии, я напомню, что в кошельке были целевые средства, которые предполагалось потратить на пирожные, целых два рубля сорок копеек наличными. И все эти капиталы выскользнули у Даши из рук, пока она размахивала ими, обозначая объемы грядущих кулинарных свершений. Может быть, как раз в эту секунду какая-то незнакомая девочка вынимает из сугроба розовый кошелек, полный денег. Нет никаких сомнений в том, что распорядиться ими мудро она не сумеет.
Мы идем обратно, осматривая сугробы в поисках розовых кошельков, Даша щедро орошает свой путь слезами.
— Мы никогда его не найдем, — говорит она. — Никогда-никогда!
Над будущей кулинарией с огромными пирожными сгущаются тучи, понятное дело, если кошелек не будет найден, не имеет никакого смысла начинать предприятие.
Потом Даша издает вопль и бросается вперед. Кошелек лежит прямо на тротуаре, никто и не подумал присвоить его за время нашего отсутствия. Даша открывает его, капитал оказывается тоже в полной сохранности, на месте даже зуб. Даша протягивает кошелек маме.
— Положи к себе в сумку, — просит Даша. — Только не потеряй!
Эта история закончилась хорошо, мы вернулись и купили пирожные, Даше досталась корзинка с кремом и вишенкой. Мое заварное мы разрезали пополам, Даша внимательно его изучила. Оказалось, устройство там совсем примитивное, Даша запросто может испечь хоть сто штук таких. Совершенно непонятно, почему мама до сих пор не умеет их делать. Даша хотела научить ее, начала объяснять, но мама опять только смеялась, привить ей полезные навыки так и не удалось.
— Ничего, — сказала Даша. — Я вырасту и сама буду печь.
Так что, когда Даша вырастет, приходите в нашу кулинарию, она будет в соседнем доме и там будут огромные пирожные. Много не покупайте, одного должно хватить на целый день.
А на следующих выходных мы с Дашей пойдем за плойкой, Катя уже сказала мне, какую именно плойку она хочет в качестве сюрприза. Даша сказала, нужно выйти из дома тихонько, чтобы мама не заметила, иначе сюрприз не получится.

Так что если увидите, как мы с Дашей крадучись куда-то идем — не удивляйтесь, все нормальные люди так ходят покупать плойку.

[lonelywind]

Восемь и одна смерть

Будет день – будет и пища. Воистину.
— Держи, горемычная, — старушка достала из сумки булку и протянула Зине.
Та взяла, не поднимая глаз, кивнула в знак благодарности. Но есть не решалась. Ей было стыдно показать свой голод.
— Ну, ладно, ты кушай-кушай. Когда ела последний раз?
У Зинаиды не было ответа на этот вопрос. Еда и время находились в разных плоскостях сознания. Понятие времени было настолько размыто и тяжело осознаваемо. Зина давно потеряла отсчёт минут, дней, лет. Она не знала, какое сейчас число какого месяца какого года. Не знала, сколько ей лет. Движение солнца, смена дня и ночи перестали быть мерилом. Время, бесполезное и ненужное не волновало, не помогало и не мешало Зинаиде жить. Оно просто незаметно текло в сторону смерти.

При отсутствии потока секунд и часов, смерть просто поглядывала со стороны на Зинаиду, лишь иногда прикасаясь к ней холодной ладонью, но не звала за собой, не брала за руку и не вела в свои сырые глиняные чертоги. Восемь раз умирала Зинаида, и ни разу не умерла. Восемь жизней были подарены ей. Вполне возможно, что в прошлой жизни она была кошкой.
Зина дождалась, когда старушка отойдёт подальше, и откусила ещё тёплую, сладкую булку. Желудок, отвыкший за три дня от еды, возмущённо заворчал, приняв комок слипшегося, непрожёванного мякиша. Зина оставила было кусок для собак, вспомнила, что собак больше нет, и, доев булку, скорчилась от боли в животе. Она знала, что это ненадолго, что боль пройдёт, или забьётся куда-нибудь поглубже, став едва заметной. Иногда она думала, что нужно совсем перестать есть, но всегда находился кто-то, кто подсунет ей хлеб, яблоко, а то и кусок колбасы. И снова горело внутри, снова сердобольные люди давали ей повод для боли. И снова смерть смотрела безразлично.
Первый раз Зина умерла, не успев родиться. Не выспавшаяся акушерка, ночная смена в роддоме, родовая травма головного мозга. Врач, с виноватым видом говорящий безутешной матери непонятные медицинские термины, страшные в своей непереводимости на нормальный язык. Росчерк на бланке, последний взгляд, брошенный на фасад больницы, слёзы горя, предательства и облегчения. Ничего этого Зина не знала, она даже не думала о маме, она считала себя частью дома с серо-зелёными панелями, запахом хлорки, длинными, плохо освещёнными коридорами, с матрасами, пахнущими мочой и потом, заселённого людьми в белых халатах и призраками. Призраками детей. Призраками пародии на детей, и она была одной из них.
И ещё было окно, за которым зелёное сменялось красно-жёлтым, потом белым. И снова и снова, пока дом не устал от выросшей девочки. Она почувствовала это и ушла сама, не дожидаясь, пока её отвезут в другой такой же дом, где она и просуществует, пока не закончится для неё смена цветов за окном. Ушла, не оглянувшись и не попрощавшись.

Мимо шли тени. Сотни, тысячи ног отмеряли пространство. Зина сидела на трубе, торчащей из глубин земли. Пар, попадая в замёрзший воздух, уплотнялся и превращался в ватное облако. Возле трубы снег никогда не оставался, он плавился и растекался, чтобы превратиться в ледяную корку. Зина нашла это место, где было немного теплее, чем везде, и осталась. Летом же, когда труба оказывалась бесполезной, можно было укрыться от солнца в тени клёнов и жить прямо на газоне, наблюдая копошение мелких существ в травяном лесу. Насекомые не наблюдали Зину, они ползли по своим делам. Люди тоже шли мимо, не замечая ничего, кроме своих бед и радостей. Здесь, возле тепла трубы и тени деревьев, Зина чувствовала себя спокойно. Тысячи глаз не видели её, и это было лучше, чем когда заметили два глаза.

Тогда она умерла во второй раз. Покинув дом скучных панелей и белых халатов, она попала в городской хаос. Бродя по безразличным улицам, Зина опускала глаза – так было спокойнее и безопаснее. Шум и суета гнали её в тихие уголки, в узкие проходы между домами, мимо гаражей и песочниц, подальше от рёва машин. Солнце сменялось луной, голод – коркой хлеба. Зина растворилась в городе. Пропавшую девочку-дебилку искали без особого рвения. Дом не скучал за ней.
Зато её нашли другие. Находка радовала – молодое крепкое тело практически без мозгов. Их было трое. Ей налили что-то кисло-горькое, от чего земля перестала быть твёрдой и ровной, и всё пыталась ускользнуть из-под ног. Завели в заброшенный дом и привязали за ногу к ржавой батарее. Сняли с неё детдомовское платье, оставив совершенно голой. Приходили каждый день, чтобы мять её тело, и сопеть в ухо. Бросили на пыльный пол старый матрац. Приносили еду и воду. Ей не было больно, и не было страшно. Просто хотелось уйти и двигаться дальше. Но капроновая верёвка не поддавалась и не пускала.
Потом просто ударили железной трубой по затылку и ушли навсегда. Чудом нашла её местная детвора, ищущая романтики в скелетах мёртвых домов и в проломленных черепах чердаков. Лежащая в луже крови грязная голая девушка выглядела совсем не романтично, и они позвали взрослых.
В больнице её продержали недолго, милиция так ничего и не добилась от Зины, кроме невнятного мычания. Ей нашли кое-какую одежду, сердобольная медсестра сложила в пакет еды из больничной столовой. И снова Зина оказалась среди ревущих машин и спешащих людей.

К ночи мороз стал пробираться всё дальше под одежду. Зина встала с трубы и побрела к метро, где хотя бы не дул ветер, и можно было лечь на пол, скрутившись в клубок, натянув капюшон и спрятав в карманы руки. Там к ней уже привыкли, и не прогоняли. И даже подкармливали ночные дежурные. В знак благодарности она мычала и кивала головой. А те уходили молча в свои подземные тёплые норы, унося с собой неприятное чувство вины. Вроде бы и не виноваты ни в чём, но осадок оставался. Иногда кого-то осеняло, что дома есть ненужные вещи, да и пожрать можно принести побольше и чего-нибудь вкусненького, но потом забывалось, терялось в собственных проблемах, и они злились на Зину за то, что чувствовали себя неуютно от не озвученных и не выполненных обещаний. А ей ничего не нужно было. Просто прислониться к холодной стене и уснуть.

Зина нашла свой дом на пустыре, среди высоких сухих трав. Бугры и заросли акации скрывали её от посторонних глаз. Можно было смотреть в небо и любоваться причудливыми облаками, или слушать, как кузнечики разговаривают с вечно недовольными шмелями, или дышать запахами цветов. Рано утром она добиралась до ближайших мусорных баков на краю спящего микрорайона, где можно было найти еду и, если повезёт, одежду.
Но и здесь на неё дыхнула смерть в виде весёлых подростков, никогда не видящих, как горят люди. На неё спящую плеснули бензином для зажигалок, бросили горящую спичку и шумно радовались, наблюдая, как Зина катается по земле, пытаясь сбить пламя, и пытается сорвать с себя тлеющую куртку.
Ожоги на шее и плече долго не заживали и гноились. И она скулила тихо, забившись подальше в густой кустарник, и прикладывала к ранам листья, чтобы хоть как-то унять горячую боль. Она даже не подозревала, что это не последняя смерть от огня.

Рано утром, ещё до первых пассажиров метро, Зина вышла на промёрзшую улицу. Обычно её уже встречали собаки, но сейчас их не было. Зина попыталась вспомнить, что с ними случилось, но память, изувеченная акушерскими щипцами, отказывалась давать ответ на этот вопрос. Только напомнила, что в этом месте нужно плакать. С собаками случилось что-то, от чего должны течь слёзы. И Зина заплакала.
Свора бродяжек прибилась к ней уже давно. Она подкармливала их, а они гладили ей лицо шершавыми мокрыми языками и махали хвостами. А когда она ложилась спать, укладывались рядом, прижимаясь к ней тяжёлыми боками, или клали головы ей на ноги и живот, подставляя холки, чтобы их погладили и пожалели.
Наверное, в прошлой жизни Зина была собакой.
Но сейчас их нет. Их увезли в железной будке на колёсах. Им набрасывали стальные петли на шеи и тащили за собой. А Зина плакала, слушая собачий скулёж и лихой мат ловцов собачьих душ. Это было давно, когда мир был жёлто-красным. Но время и память не соприкасались в сознании Зины и каждое утро она искала взглядом свою свору.

Забор заброшенной стоянки перекосился, а сама площадка заросла травой. Кирпичная будка, стоящая у входа, осиротела, потеряла окна и двери и наполнилась пылью и сыростью. Но для Зины это были просто хоромы. Она натаскала туда тряпья, и получилось уютное гнездо, мягкое и тёплое. Так хорошо было лежать и пытаться расшифровать странные знаки на стенах, или выглядывать из слепой глазницы окна на шевелящийся город. Стена в полтора кирпича разделяла две вселенных. И не известно, в чей вселенной было больше счастья. Мир сторожевой будки казался для Зинаиды раем. Это был дом. Не казённый, провонявшийся запахом болезней, а свой, личный.
Дом, в котором должен быть очаг. Первая же попытка развести огонь закончилась пожаром. Зину вытащил проходящий мимо подвыпивший парень. Она была уже без сознания, отравленная горячим едким дымом от вспыхнувшего в одно мгновенье уютного гнезда. Загореться она не успела, но ещё долго отхаркивала сажу и выдыхала горькую копоть. Парень матерился, рассматривая свою, испорченную огнём куртку, потом вызвал скорую, пожарных и, не ожидая их приезда, ушёл домой, чтобы успеть на ужин. А будку снесли от греха подальше.

Уже пятый год Зина жила возле тёплой трубы и клёнов. К ней привыкли. Её не замечали. Она стала частью пейзажа. Даже участковый уже не пытался убрать её со своей территории. Она слилась с зеленью газона, с серостью забора заброшенной стоянки, со снегом, с яркими оттенками осени, с проезжающими мимо машинами и с проходящими мимо людьми. Наверное, в прошлой жизни она была клёном.
Кто-то приносил ей поесть, кто-то – одежду, кто-то бросал монету, хотя она никогда ничего ни у кого не просила.
Кто-то думал, не застав её на привычном месте – а не померла ли она? Ведь невозможно выжить вот так. Не может человек выжить, живя жизнь растения. Человеку нужно движение, нужна любовь и нужно горе, нужно общение, развлечения, желания, семья, дом, телевизор, интернет, праздники, свадьбы и поминки, уважение и реализация, работа, зарплата, отпуск на берегу моря. Без этого человек умрёт. Тем более ночью в тридцатиградусный мороз. Но Зина всё не умирала, и не собиралась. Ещё четыре раза смерть подбиралась к ней, чтобы позабавиться.
Однажды её нашли засыпанную снегом, врачи ампутировали два отмороженных пальца, и через несколько дней опустили. Однажды она неделю пролежала в бурьянах в полуобморочном состоянии, сгорая от жара. Однажды её рвало так, что, казалось, вся требуха вывалится наружу, а вместе с поносом выльется вся кровь. Однажды её до полусмерти избили бомжи за место под солнцем, когда она полезла в «чужой» мусорный бак.
Каждый раз она была на шаг от смерти, но каждый раз ускользала из её лап и снова возвращалась к трубе и клёнам. И прохожие облегчённо вздыхали. То ли тому, что у них всё уж не так и плохо, как у некоторых, то ли тому, что всё возвращается и мир незыблем, то ли ещё чему-то, глубоко личному и эгоистичному.

А Зина сидела и смотрела, как небо сыплется ей в ладони белыми замысловато-геометрическими хлопьями, и тает, превращаясь в капельки воды. И радовалась, тому, что снежинки такие красивые и разные, и что их миллиарды. И тому, что боль в желудке утихла, и что не так холодно, и что где-то смеётся ребёнок, и что она наелась булкой, и что всё вокруг так ладно и красиво, и тому, что она жива и не собирается умирать.
Это всё вместе дарило ей счастье, которому мог бы позавидовать каждый проходящий мимо.
Жаль, конечно, что ей сложно всё это сформулировать и выразить и понять. Но это не столь важно.

Светка специально для такого случая купила букет роз. Их лепестки плавали белыми корабликами в ванной. Всё должно быть красиво. Конечно, свечи и ароматические палочки. И музыка – что-нибудь печальное и многозначительное. И Светка совсем голая. Её должны найти голой. Это изыскано и эротично. И, когда он всё узнает, этот факт будет волновать его и он будет представлять её, голую, в белых лепестках, плавающих в красной воде.
Резать нужно вдоль. Чтобы наверняка. Страшно. Страшно, что будет больно. Смерти она не боится. Зачем жить, когда он с другой? Жизнь кончена и продолжение её не имеет смысла.
Светка покрепче зажала между пальцами лезвие и провела по запястью, затем, чтоб наверняка, ещё раз. Она откинула голову назад, чтобы не смотреть, как вода наполняется густым красным облаком.

Автор: goos

[lonelywind]

Золушка

Светило солнышко, пели птички, настроение у Золушки было поганое. Полы она уже натёрла, посуду помыла, но оставалось ещё неперебранное зерно, нестиранное бельё и эти гадкие розовые кусты, от которых она всегда чихает. А тут ещё в дверь кто-то ломится.
-Вам кого?- спросила Золушка, приоткрыв окошко в двери.- Никого нет, все уехали на бал.
За дверью обнаружилась высокая костлявая старуха с живописной бородавкой на носу.
-Элла Синдер здесь живёт?
-Да...- Золушка даже растерялась.- Это я.
-Вот тебя-то мне и надо,- довольно хмыкнула старуха.- Открывай давай.
Угрозой от старухи не веяло, но Золушке всё-равно стало как-то неуютно.
-А Вы, собственно, кто?
-Родственница,- отрезала старуха.- Ну ты открывать будешь или нет?
Золушка подняла засов и впустила гостью в дом.
-А я думала, у меня из родни никого не осталось...
-Я дальняя родственница,- уточнила старуха.- Ты мне приходишься правнучатой племянницей. А я тебе, стало быть... хм... прабабистая тётка.
-Ой,- моргнула Золушка.- А сколько же Вам лет?
-Триста с небольшим,- ответила старуха и кокетливо хихикнула.- Женщине больше трёхсот никогда не бывает.
Золушка нашарила за спиной стул и села на него не глядя.
-Тогда, значит, Вы... фея?!
-Я, по-твоему, похожа на фею?- захихикала старуха.- Феи - они все в розовом, с крылышками, у них волшебные палочки с мигалкой на конце, да и выглядят они на все сто... а не на триста. Да и откуда бы им тут взяться? Все феи сейчас во дворце, на балу. Все двенадцать. Их-то, небось, пригласили!
Гостья запнулась на секунду, стиснула зубы и добавила с неожиданной злостью:
-Меня вот пригласить никто не удосужился. Даже наоборот! Под страхом, значит, смертной казни... Ну ничего, ничего, я им ещё припомню! Ведьма я, деточка, ведьма. Да ты не бойся, не обижу. Я сюда не затем пришла.
Ведьма подманила пальцем другой стул и величественно опустилась на него.
-На бал хочешь?- спросила она.
-Хочу, тётушка! А Вы мне поможете, да?
-Помочь?! Милочка, да за кого ты меня принимаешь? Ведьмы никому не помогают. Ведьмы только вредят. Да и как бы я тебе помогла? Бельё за тебя постирала? Окна вымыла?
-Ну, я думала... Вы могли бы позвать птичек, чтобы они перебрали зерно...
-Ха! Они переберут, пожалуй. Нет, птичек подкармливать я не буду. Не мой профиль.
-А тыкву в карету Вы тоже не можете превратить? Крысу в кучера, а мои лохмотья в бальное платье?
-Могу наоборот. Платье - в лохмотья, карету - в тыкву, кучера - в крысу. Пойми, деточка, ведьма может только проклинать и портить. Оно тебе надо?
-Но тогда зачем же Вы пришли? Что Вы от меня хотите?
-А, ну это просто,- небрежно отмахнулась ведьма.- Мне нужно было убедиться, что ты действительно осталась дома - это во-первых. А во-вторых, мне понадобится кое-что из твоих вещей. И прядь твоих волос.
-За... зачем? Что Вы хотите сделать?!
-Гадость, разумеется,- фыркнула старуха.- Что ещё может делать ведьма, кроме гадостей? А ты лучше не сопротивляйся.
Она ухватила Золушку за подбородок и повертела её туда-сюда.
-Смазливая мордашка. И фигурка тоже ничего. То, что надо. Тебе-то вход в замок не заказан, не то что мне. Очень удачно.
Ведьма дёрнула слабо пискнувшую девушку за волосы.
-Этого хватит. Платье у тебя какое-нибудь приличное есть? Туфли?
-У меня... мамино свадебное.
-Тащи сюда.
-Но...
-Не спорь, деточка, а то не посмотрю, что родственница. В жабу превращу и съем!
Золушка быстро приволокла свёрток с маминым платьем и пару туфелек.
-Я ещё вернусь,- предупредила ведьма.- Около полуночи. Так что ты не спи, дожидайся.
-Да где уж тут спать,- вздохнула Золушка.- Работы выше крыши. Зерно ещё это...
Ведьма, уже перешагнувшая порог, обернулась и укоризненно покачала головой.
-Не майся дурью, деточка. Сбегай в лавку и купи два мешка зерна. А это выкинь.

-----------------------------------------------------------------------------

Стук в дверь раздался снова около часа ночи. Золушка впустила ведьму и ахнула.
-Что, хороша?- самодовольно хмыкнула ведьма.
-Ой, тётушка! Какая Вы красавица!
-Не льсти себе, деточка. Я-то в молодости была куда симпатичнее!
Золушка пригляделать получше и снова ахнула.
-Ой... это же я!
-Ну да,- кивнула ведьма.- А для чего мне, по-твоему, понадобились твои волосы? Чтобы сварить оборотное зелье. Сквозь эту маску меня ни одна фея не распознает, ни один придворный маг не разглядит. Идеальная маскировка.
-А как же мои сёстры? А мачеха? Если они подумают, что это я была на балу...Ой-ой!
Золушка испуганно прижала ладони к щекам.
-Брось,- отмахнулась ведьма.- Они до замка даже не доехали. Трудно мне, что ли, кучеру глаза отвести, карету в болото завернуть? К утру, может, и выкарабкаются, а нет - тоже не жалко.
Ведьма уселась на уже привычный стул и вытянула босые ноги.
-Уф! Устала. Давненько мне не доводилось столько танцевать... и вообще. Но дело того стоило!
-И я тоже устала,- пожаловалась Золушка.- Весь день работала как проклятая!
-Ну почему же "как"?- фыркнула ведьма.- Именно что проклятая. А иначе бы не управилась, верно?
-Так это вы..?!
-Можешь не благодарить,- отмахнулась ведьма.- Проклинать - моя работа.
Золушка вздохнула.
-Ну хоть расскажите, как оно там было, на балу?
-Бал как бал,- пожала плечами ведьма.- Ничего особенного. Ты таких ещё насмотришься, даже надоест, помяни моё слово. Весь цвет королевства собрался. Феи прилетели, все двенадцать. И каждая со своей крестницей. Ха! Ты бы видела этот маскарад! На бедных девчонок столько всего понавешали, аж воздух трещал от избыточной магии! Придворные маги еле успевали отводить от принца заклятия. Тут тебе и приворотные, и иллюзорные, и прочие всякие... И каждая хоть разок, но станцевала с принцем. Бедняга уже на третьей окосел. Его привораживают, расколдовывают, снова привораживают, снова расколдовывают - тут никакой рассудок не выдержит. К концу шестого круга принц уже точно знал, что безумно влюблён, но никак не мог сообразить, в кого именно. Он, между нами говоря, вообще умом не блещет. Для него все эти наколдованные кукольные личики слились в одно мутное пятно. Ну, потом-то он в своих чувствах разобрался...
Ведьма самодовольно кивнула раз и другой.
-У глупых девочек против меня не было никаких шансов. Все эти иллюзии, привороты - детские игрушки, а у меня-то всё натуральное!- она с удовольствием огладила молодое тело по бокам.- И опыта побольше лет на триста. А ты бы видела, какая суматоха поднялась, когда часы пробили полночь и волшебство начало развеиваться! Как эти клуши бросились бежать - ну чисто курятник! Даже туфли по дороге растеряли. Ну и я тоже под шумок улизнула. Дело сделано, отомстила, можно и домой.
-Отомстили?- не поняла Золушка.
-Ну да. Я же говорила, не пригласили меня. Обидели бедную старушку. Я этого так оставить просто права не имела! Нужно было как-то пробраться в замок, напакостить там... Молоко я им на кухне испортила и ещё кое-что по мелочи.
-Молоко?- удивилась Золушка.-А я думала, Вы там короля проклянёте, или принца.
-Ха! Чтобы меня сразу изловили и на костёр? Ну уж нет. Я не такая дура, ради простой мести на рожон лезть. Тут надо действовать тоньше.
Она сладко потянулась и пошевелила пальцами ног.
-Принц нашёл свою любовь. И сразу потерял. Всё, что у него осталось – это одна туфелька. Был бы он умнее – пустил бы по следу собак; теперь жалеет, наверно, что пил из неё шампанское, весь запах отбил. Завтра король издаст указ, согласно которому все девушки королевства будут обязаны примерить эту туфлю, а потом принц выберет себе невесту из тех, кому она придётся впору.
-Но Вы же сами говорили, что там этих потеряных туфелек целая куча!
-Ну так смотря где терять!- усмехнулась ведьма.- Они свои туфельки оставили на лестнице, а я – возле кровати. Уж можешь мне поверить, эту туфельку принц ни с какой другой не спутает! На, кстати, вторую, припрячь. Может, пригодится ещё.
Золушка повертела туфельку в руках и опустила голову.
-Она мамина... мне великовата.
-Не переживай,- махнула рукой ведьма.- Я эти туфли на всякий случай прокляла. Они теперь налезут только на самую грязную, самую вонючую, самую затюканную замарашку во всём королевстве. Теперь ты понимаешь, как я отомстила королю?
Золушка быстро вскинула подбородок.
-А если я вдруг не самая грязная и вонючая?! Тогда что?
-Ну, деточка,- засмеялась ведьма и потянула из-за пояса волшебную палочку.- Это ведь недолго и исправить.


© Недобрый сказочник (bormor)

[lonelywind]

Воспитание Ангела

– Здравствуйте, Хранитель. Я за назначением.
– Новенький, – послышался ворчливый голос Хранителя. – Ты от этих земных штучек отвыкай! И чем скорее, тем лучше.
– Я... А что? – удивился Ангел.
– Ты кому здравия-то пожелал? Тут живых-то нет, хе-хе, – усмехнулся Хранитель, но тут же сменил тон на серьезный. – Проинструктирован?
– Эээ…
– Ясно, значит мимо ушей все. С кем приходится работать… – опять заворчал Хранитель. – Значит так, самое основное: спасаем три раза. Три! Запомнил? Поэтому ориентируйся по обстановке. Видишь, что человек без тебя выкарабкается, так не лезь лишний-то раз, понял? Я тут тебе неплохой материал подобрал. Если ничего не напортишь, так до восьмидесяти лет доживет твоя подопечная…
– А как я узнаю, когда… ну, когда вмешиваться?
Хранитель рассердился:
– Я за тебя работу что ли делать буду?! Давай, вперед! Да, и самое главное уясни: в чужую судьбу не лезть! Вот прямо перво-наперво запомни – не вмешиваться!
«Нужно больно, – подумал Ангел, – тут со своей бы подопечной не сплоховать».
Хранитель горестно вздохнул, зная наперед все ошибки новичков…

Ангел заглянул в детскую кроватку и облегченно вздохнул. Малышка сладко спала, улыбаясь во сне. Слезы еще не успели высохнуть на пухлых щечках. Кажется, в этот раз его помощь все-таки не потребуется. Несколько капель лекарства спасли ребенка от этих жутких колик, будь они неладны. Еще несколько минут назад малышка так надрывно плакала, что Ангел уже было подумал, что его время пришло. Нервная работенка, да… Но постепенно к детским болезням Ангел привык, благо мама его подопечной попалась адекватная. Он с благодарностью вспомнил Хранителя – наверное, все-таки новичкам сложные случаи не подбрасывают.

Нет, рано он подумал об этой барышне хорошо! Ну, вот зачем она потащила трехлетнее дитя на море, одна, в плацкарте и с пересадками?! Если бы Ангел мог, он бы поседел еще в метро на этом жутком эскалаторе. В вагоне метро не удержался, оттолкнул руку какого-то неприятного типа от сумочки с деньгами. И виновато оглянулся по сторонам – имел ли он полномочия так поступать?

Первые дни на море Ангел нервничал, потом успокоился. Мама подопечной отлично справлялась с ее защитой. В холодную воду не тащила, опасные продукты не покупала, без присмотра не оставляла. В такие моменты он чувствовал себя не слишком-то нужным.

В тот день были сильные волны. Впрочем, некоторые все-таки умудрялись купаться, не желая упускать ни единой минуты своего долгожданного отпуска. Подопечная с благоразумной родительницей сидела под навесом, сосредоточенно раскладывая на покрывале ракушки и красивые камушки. На волнах с хохотом прыгали отчаянные подростки. Но море становились все яростнее, волны все выше, и дети, наконец, оставили свое опасное занятие.

Родительница, поглядывая на усиливавшийся шторм, начала собирать вещи. И тут Ангел заметил, что в воде остался еще один ребенок, белокурый мальчик лет десяти, который торопливо плыл к берегу. Но волна уже поднималась. Он не успеет, не успеет! Спасти? Но ведь нельзя, это чужой подопечный… Времени на рассуждения не оставалось, Ангел накрыл собой ребенка, и волна испуганно отступила. Он тут же оглянулся на свою подопечную, но все было спокойно – ребенок шагал за руку с мамой по направлению к парку…

– Вот скажи мне, ты глухой али глупый? – Хранитель был раздражен. – Я тебе говорил не вмешиваться, говорил?
– Что плохого я сделал? Ведь никто не пострадал. В чем виноват ребенок?
– Виновааат… тоже мне… Вот поработаешь с мое, забудешь такие слова! Есть правила, не дураками придуманные! Иди, и в следующий раз меньше по сторонам смотри, понял?!
Ангел не ожидал такого «радушного» приема. Да, он нарушил правила, но он спас жизнь мальчика. Где вообще был его ангел?! «Надеюсь, этому лентяю хотя бы попало сильнее меня», – подумал Ангел.

Малышка росла, Ангел был рядом с ней каждую минуту. Дважды ему приходилось вмешиваться в судьбу подопечной, которая выросла, вышла замуж и родила двоих сыновей. Один раз он уберег ее от неуправляемого автомобиля, второй – от смерти во время тяжелых родов. Ангел волновался, ведь его подопечной было всего тридцать четыре, а осталась только одна возможность спасения. Много это или мало? Он постоянно думал о том, что, возможно, автомобиль успел бы свернуть, или врачи справились бы и без его помощи.

Кажется, именно такие мысли наполняли разум Ангела, когда он сопровождал молодую женщину поздним зимним вечером. Когда в темном переулке показался мужчина, и в руке у него что-то блеснуло, Ангел напрягся. Но он был спокоен, ведь осталась еще одна возможность спасти подопечную. Женщина вскрикнула, увидев нож. Мужчина усмехнулся и сказал:

– Ты не сможешь ее защитить, только смотреть.
– Что вы…
– Я не к тебе обращаюсь, к нему!

И Ангел понял, что каким-то образом мужчина его видит. И самое ужасное – он узнал лицо насильника. Хотя, в последний раз Ангел видел его десятилетним мальчиком, спасающимся от волны. Те же белокурые кудри выглядывали из-под шапки, а вот взгляд пронзительно-синих глаз изменился… Как мог тот мальчик вырасти в убийцу? Ангел заслонил собой женщину, но тут же почувствовал, что не может дать ей защиту. Но как же правила?! «Спасаем три раза», – так говорил Хранитель.

Мужчина подходил ближе, женщина словно оцепенела, она не могла двигаться и кричать. Ангел судорожно думал, мысленно призывая Хранителя. Но ответа «оттуда» не последовало. Возможно, спасая в тот раз ребенка, он отдал ему третью возможность защиты своей подопечной? Что же теперь делать? Что там написано в инструкции?

Ангел вспомнил, как когда-то, совершенно не понимая, как он это сделал, он оттолкнул руку воришки от сумки с деньгами. Но несколько попыток проделать то же самое с мужчиной провалились – власти над ним не было. Наконец, Ангел посмотрел наверх, и в голове у него прояснились. Отлично! Он взмыл в воздух, сосредоточившись только на одной мысли – ударить. Ах, какое счастье, что в этот день уборочная служба не успела снять эту гигантскую сосульку с навеса…

– Ловко, – Хранитель усмехнулся.
– То есть, вы не будете меня… эээ… ругать за то, что я убил человека?
– А его и не должно было быть. Как можно наказывать за убийство того, кого уже давно не должно было быть на земле?

Ангел надолго задумался, потом, наконец, спросил:
– Почему в тот раз, никто не спасал его от волны?
– Правильный вопрос, – Хранитель хитро подмигнул. – Видишь, какое дело, у таких людей не бывает ангелов. Не положено гнилые душонки охранять. Зато, как ты мог убедиться, сами они вас видят. Злятся, мстят… иногда сами не знают, за что.
– А почему я не смог заслонить ее от беды в третий раз? Ведь была же третья возможность? Неужели я потратил ее на него?!
– А вы, ангелы, перед такими людьми бессильны. Если вот только сосулькой долбануть, – улыбнулся Хранитель. – И то не каждый догадается.
– Но… то есть я смогу спасти ее еще раз?
– Почему один? Да хоть сто раз спасай!
– Но инструкция! Вы же мне сами говорили – что спасаем три раза…

Хранитель громко засмеялся.
– Вот, вы новенькие все такие… забавные. Уверен, что ты совершенно не помнишь свой инструктаж. Это потому что нет никаких инструкций. А про три раза я тебе говорил, чтоб ты на каждую мелочь-то со своей помощью не бросался. Люди, понимаешь, должны своей жизнью жить, делать ошибки и выводы из них, понимаешь? А мы уж – крайняя мера. А новички со своей гиперответственностью все соломкой застилают, растлевают душу-то. Так-то… Но про неприкосновенность чужой судьбы – это я тебе серьезно говорю.
– Все-таки правило?
– Вот бестолковый! Совет…

Лена Максимова (с)

[lonelywind]

Уникум

- …а теперь, коллеги, пройдемся по отделению, которое для тех, кто захочет пойти в ординатуру по психиатрии, будет родным домом, так как нормальные люди в ординатуру по психиатрии не пойдут… впрочем, вижу, что эту шутку вам уже рассказывали…
- Профессор, а какой случай был самым трудным?
- Недавно одна дама вообразила себя патриархом Кириллом. Были огромные проблемы.
- Буйная?
- Не в этом дело. Куда ее класть, в мужское или женское отделение? Если в женском, то она сразу истерику закатывала, что это ее антихристы дамскими прелестями смущают, требовала перевода в мужское, согласно чину.
- А в мужском – пациенты были против?
- Нет, за, дама она фигурястая… Но как это по документам провести?
- И как справились?
- Перевели в другую больницу, пока там ситуацию не прочувствовали. Прислали архангела с райской колесницей…

- И часто сейчас больные с манией величия встречаются? Наполеоны всякие?
- Наполеонов сейчас совсем нет.
- А кто есть?
- Ну, Пугачевы, Гарри Поттеры. Это все от моды зависит.
- А на что сейчас мода?
- На вампиров. Но в последнее время еще и оборотни появись. Пришлось их по разным этажам разводить, чтобы не дрались…
- Ну, а самый-самый уникальный случай какой был?
- Почему «был»? Вот он – в холле сидит, ждет, пока его персональную палату уберут.
- А что он делает?
- Как всегда – переводит.
- Что – мания такая?
- Да нет, у него с жилищными условиями очень плохо. Вот и переводит. Работает, как зверь, чтобы на квартиру скопить. Так что у меня, хе-хе, одна надежда – на риэлтеров, что он еще задержится… Я его тут на международной конференции показывал – такая сенсация была…
- А он что о себе думает, кем себя представляет?
- Никем.
- Пустым местом?
- Нет, просто обычным человеком, как все. В чем-то более способным, в чем-то менее…
- Так он не опасен?
- Нет, конечно.
- Профессор! Как Вам не стыдно! Почему Вы его взаперти держите?
- Почему взаперти? У него свободный режим, хочет, приходит, хочет – уходит…
- А почему он тут?
- Так я же говорю – у него с жилищными условиями плохо.
- Так в чем его болезнь?
- Он абсолютно нормален.
- А почему Вы о нем, как об уникальном случае говорите?
- Вы что, коллеги, не понимаете? В наши-то времена, и человек, который не считает себя особенным! Трезво оценивает свои сильные и слабые стороны, не считает, что ему положено что-то большее, чем всем остальным… А же говорю – уникум! Даже нельзя было представить, что такое может быть!

[lonelywind]

Самое рейтинговое шоу

День 1-й. 120 кг. 4330 рублей.
Когда Борис Вячеславович очнулся, вокруг царила полная темнота. Лежа на полу, он ощупал голову, лицо, тело. Ничего не болит, но тогда почему он лежит на полу, в темноте и не имеет ни малейшего понятия, где находится и что с ним?
Память возвращалась медленно. …Ресторан, день рождения коллеги, вино, шампанское, приглушенный свет, тосты… Что произошло потом?
– Эй, – робко сказал Борис Вячеславович темноте, – Здесь есть кто-нибудь?
– Здравствуйте, уважаемый Борис Вячеславович, – сказала темнота хорошо поставленным мужским голосом, чуть смазанным помехами в микрофоне. – Поздравляем вас! Вам сегодня необыкновенно повезло! Вы попали в наше «Самое рейтинговое шоу»! Нас смотрит вся страна, и вся она отныне будет наблюдать через наши скрытые камеры за вашей жизнью в этом уютном помещении.
– Ч-ч-что?! – прошептал Борис Вячеславович в полной уверенности, что ему снится кошмар. Однако Голос не унимался:
– В нашем шоу выигрывает сильнейший. Здесь для достижения поставленной в нем цели хороши все средства. А эта цель – выжить!
– Я не… я ни в каком шоу не участвую! Вы не имеете права! Что за бред! Это противозаконно!..
– Извините, но у вас имеется ваша подпись, удостоверяющая в том, что вы заранее были ознакомлены с условиями вашего договора и дали полное согласие.
– На что? – спросил Борис Вячеславович севшим голосом.
– На минимальный размер оплаты труда граждан России, а значит, и на минимальный размер оплаты ВАШЕГО труда, любезный.
–Я не понимаю, о чем вы…
– Сейчас поймете. Итак, я объясняю правила игры. С этого момента вы считаетесь рядовым гражданином России, получающим минимальную оплату труда (4330 рублей, согласно федеральному тарифу). Условия вашего проживания будут максимально приближены к реальным. Во избежание нарушения договора, вам запрещено общение с окружающим миром, поэтому вы будете находиться здесь, в уютной квартирке в 30 м2 жилой площади со всеми удобствами, кроме дверей и окон. Раз в месяц вы будете получать зарплату, и ваша задача – рассчитать так, чтобы потратить ее максимально продуктивно. Зарплату эту вы будете отрабатывать: раз в день вам будет выдаваться стопка бумаги с простейшими арифметическими вычислениями. Вы обязаны все их выполнить за день, иначе будете оштрафованы в размере 10% вашего заработка.
Послышался шелест бумаги, и на голову Борису Вячеславовичу посыпались листы. Потом раздался стук упавшей и откатившейся куда-то ручки.
– Это шутка! Это чья-то дурацкая шутка!!.. Кто вы, черт возьми, такой! Кем себя возомнили! Я требую, чтобы меня немедленно отсюда выпустили!.. Эй, кто-нибудь! Помогите! Помогите!!..
– Вы напрасно надрываетесь, уважаемый. Крики и стучание ногами в стены отнимают много энергии и сжигают калории, которые вам ещё понадобятся.
– Идите на х…!! Я не буду ничего делать! Ничего вы от меня не добьетесь!..
– Когда ваша истерика закончится, будьте любезны нажать на кнопочку слева от вас на стене, – сказал Голос и отключился.
…Полдня Борис Вячеславович потратил на исследование окружающей обстановки. Согласно его расчетам, сделанным с помощью длины руки, он был заключен в комнате 4 на 3 метра. В комнате была дверь, открыв которую, Борис Вячеславович оказался в кухне с газовой плитой, раковиной и деревянным столом. Стульев не было, лампочек, газа и продуктов – тоже. Зато была вода. Борис Вячеславович припал к крану и долго пил, наслаждаясь самой вкусной водой которую он только пробовал. Судя по часам с подсветкой, он не ел уже 12 часов. Последней находкой оказался туалет. Воспользовавшись им, Борис Вячеславович сел на диван и задумался. Нет никаких сомнений, что он попал в руки психопата-садиста. Кто ещё мог придумать такое издевательство! Прожить на 4330 рублей в месяц! Только за свой последний обед в ресторане Борис Вячеславович выложил 5 тысяч, а поел-то всего ничего.
Время шло… На второй день Борис Вячеславович сдался.

День 2-й. 119 кг. 4186 рублей.
– Вы приняли правильное решение, – сказал Голос, – на первый раз мы не станем штрафовать вас на 10%. Будем считать, что это время вы находились на испытательном сроке и успешно выдержали проверку. Поэтому у вас будет отнято только 144 рубля за то, что вы не выполнили заданную работу.
– Но как я мог работать без света! – возмутился Борис Вячеславович.
– Вы должны были купить лампочку. Для этого вам нужно подойти к вашему дивану и нажать кнопку над его спинкой. На стене появится монитор, на который выведены цены на все продукты и промышленные товары. Выбрав товар, нажмите на него дважды. Если он не превышает заработанной вами суммы, он будет включен в вашу потребительскую корзину и вы сможете получить его из ящичка, расположенного справа от монитора. На мониторе постоянно будет высвечиваться остаток вашей зарплаты, чтобы вам легче было считать.
На экране высветилось: «3100 рублей».
– Но почему… – начал Борис Вячеславович.
– Мы уже вычли из вашей зарплаты налоги, плату за квартиру и коммунальные услуги, – успокаивающим тоном произнес Голос. – Плату за воду и свет мы взяли приблизительно. Если вы потратите меньше, в конце месяца мы вам возместим.
К этому времени исщипавший себе руки до крови Борис Вячеславович наконец поверил, что не спит. Надо смотреть правде в глаза: он действительно попал в руки садиста. Что в этом случае советуют психологи? Не спорить, не злить, пытаться наладить контакт, давить на жалость, не провоцировать на агрессию, добиваться расположения и доверия. Главное – выжить! Рано или поздно его будут искать. Жена, дети, коллеги… Позвонят на работу, в ресторан, допросят его шофера. Кто-то мог видеть, как его увезли сюда. Да! Его спасут! Нельзя терять надежду. А уж как только он выйдет на свободу… Лицо Бориса Вячеславовича невольно расплылось в счастливой улыбке, когда он представил, как он закапывает владельца Голоса живьем. Или нет, лучше утопить его в сортире. Разумеется, тоже живьем. Медленно. Да, это будет неплохое развлечение. Ради этого стоит немного потерпеть.
– Я все понял и осознал. Я буду во всем слушаться вас и выполнять все ваши условия, – сказал Борис Вячеславович, демонстрируя полную готовность к подчинению.
– Отлично. Итак, за вычетом квартплаты и прочего, у вас остается 3100 рублей. Какова будет ваша первая покупка?
– Лампочка! – твердо произнес Борис Вячеславович.
На мониторе высветилась цифра «77».
– 77 копеек? – обрадовано произнес Борис Вячеславович.
– 77 рублей. Согласно указу президента РФ, в стране начат переход на энергосберегающие лампочки, поэтому заводы, выпускающие лампочки другого типа, закрываются. Да, энергосберегающие лампочки стоят в 20 раз дороже обычных, но представьте, сколько они сэкономят вам электроэнергии за год.
Благие намерения Бориса Вячеславовича не злить психопата полетели к чертям.
– Сука! Пид..р вонючий! Засунь себе эти сраные лампочки в жопу, козел!!
– Не хотите – не покупайте. У нас демократия, вы полностью свободны в своем выборе. Однако позволю вам напомнить, что прошло уже полдня, а вы до сих пор не приступили к работе.

День 5-й. 90 кг. 2824 рубля.
Уже 4 дня Борис Вячеславович исправно выполнял работу и каждый день получал зарплату в 144 рубля. Тратил он их чрезвычайно экономно. Как правило, в день он покупал полкило крупы, полстакана сахара, полбуханки черного хлеба и четверть пачки масла. По его расчетам, этого должно было хватить, чтобы обеспечить организм достаточным количеством белков, жиров и углеводов. Хорошо, что не пришлось тратиться на одежду. Борис Вячеславович просто взял покрывало с дивана, прорезал в нем ножом дырку для головы, надел, а бока завязал оторванной от покрывала тесьмой. Получился неплохой халат, оказавшийся очень теплым, что было чрезвычайно кстати, поскольку Борис Вячеславович почему-то начал постоянно мерзнуть. Постоянные расчеты оптимальности покупок со временем стали сильно ему мешать в работе. Выполняя ее, он постоянно ловил себя на том, что вместо решения задачи пытается вывести формулу максимальной экономичности или оптимальности соотношения гречки и сахара в одной порции еды. Перед его глазами постоянно стояли столы. Столы, столы, столы… Вот новогодний стол: индейка, салаты, икра. Вот свадебный: торт, салаты, жаркое, запеченный с яблоками поросенок… Иногда он терял 2-3 часа рабочего времени, грезя наяву о еде и с трудом возвращаясь к реальности.

День 15-й. 80 кг. 1528 рублей.
В этот день Борис Вячеславович встал в 4 утра. Виновата в этом была невыносимая зубная боль. Холодея от мрачных предчувствий, Борис Вячеславович нажал кнопку.
– Что вы ещё хотите купить? – спросил Голос.
– Я… у меня зуб болит.
– Сожалею, но ничем не могу помочь в вашей ситуации. Лечение одного зуба стоит от 500 до 700 рублей. У вас их нет.
Тут Бориса Вячеславовича осенило.
– Но у меня есть медицинская страховка, – радостно воскликнул он. – Меня обязаны лечить бесплатно!
– По условиям медицинского страхования, в стоимость бесплатного лечения входит лишь сверление зуба. Таким образом, вам лишь рассверлят в нем дырку, удалив пораженные ткани, и оставят зуб в покое. Пломба стоит от 150 до 300 рублей, обезболивание – 24 рубля. У вас их нет, поэтому вас никто лечить не возьмется.
– Вы не можете так поступать со мной, – сказал Борис Вячеславович дрожащим голосом. – Я живой человек, у меня есть жена, дети…
– Дети? – оживился Голос. – И сколько их?
– Двое, – с возникшей надеждой проговорил Борис Вячеславович, стараясь поменьше втягивать ртом воздух, чтобы не тревожить нывший зуб. – Сын Дима, 30 лет, и дочь Женечка… 12 лет.
Хотя дочери было уже 28 лет, Борис Вячеславович решил снизить ее возраст, чтобы пробудить в Голосе жалость и сочувствие.
– Несовершеннолетний ребенок… – задумчиво проговорил Голос. – Это меняет дело.
Борис Вячеславович замер в радостном предвкушении. Голос продолжил:
– Согласно законодательству, с вас будет удержано 30% вашей заработной платы на содержание вашего ребенка. Итого у вас осталось… 528 рублей.
Борис Вячеславович истерически зарыдал.

День 30-й. 60 кг. 58 рублей.
Борис Вячеславович уже почти не ходил на кухню – надо было экономить каждое движение. Зуб он вырвал сам клещами, найденными под кухонной мойкой. Халат его изрядно загрязнился, но Борис Вячеславович не стал его стирать – слой грязи и жира помогал удерживать тепло, а к вони он уже притерпелся.
– Поздравляю, – сказал Голос. – Вы с блеском прошли все испытания!
В душе Бориса Вячеславовича забрезжила робкая надежда.
– Вы хорошо работали и успешно рассчитали ваш бюджет. Поэтому мы решили вас наградить. В качестве награды… (Голос сделал мхатовскую паузу)… вы остаетесь здесь ещё на месяц, чтобы участвовать в призовой игре!
Стук упавшего тела Бориса Вячеславовича слился с треском энергосберегающей лампочки, взорвавшейся от перепада напряжения в сети.

День 60-й. 45кг. 0 рублей.
…По улице на четвереньках полз седой тощий старик в жалких лохмотьях вместо одежды, но с дорогим «ролексом» на исхудавшей руке. Добравшись до свалки, он зарылся по плечи в отходы из местного супермаркета и ел, ел, ел…

Отрывок из милицейской сводки происшествий:
«Сегодня врачами скорой помощи, приехавшими по вызову на местную свалку, было обнаружено тело пожилого мужчины, находившегося в крайней степени истощения. Больной умер от заворота кишок, не приходя в сознание. По последним сведениям, в мужчине родственниками был опознан один из депутатов Госдумы, пропавший 2 месяца назад при загадочных обстоятельствах».

Отрывок из «Самого рейтингового шоу»:
«…Таким образом, наша передача была призвана показать, насколько мало наши законодатели понимают наши нужды и принимают их во внимание при принятии своих законов. В своем шоу мы заставили их почувствовать все пагубные последствия их законодательных решений для обычных граждан.
2 месяца мы с вами, дорогие зрители, наблюдали, как выживал на минимальной оплате труда (далее МРОТ) наш уважаемый Борис Вячеславович, ныне покойный. Завтра мы начнем сериал с участием нового героя. Им будет горячо любимая всеми нами Екатерина Филипповна, обладательница ордена «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени, врученного ей президентом в 2008 году. Начиная со следующего дня, Екатерина Филипповна будет 2 месяца кормить свою 5-летнюю внучку и себя на МРОТ, дополненный детским пособием по ухаживанию за ребенком.
До новых встреч, дорогие телезрители. Пользуясь случаем, пожелаем нашим участникам здоровья и удачи. Они им понадобятся».

P.S. А кого бы ВЫ хотели увидеть в этом шоу?))

© Натальпуся

[lonelywind]

Проклятие

Толстая Зу приковыляла к пещере шамана на закате.

— Эй, шаман! — окликнула она.

— По воскресеньям не принимаю! — проворчал шаман.

Красное вечернее солнце уже почти скрылось за скалами на западе, длинные тени деревьев протянулись вдоль тропы. Шаман сидел у самого входа в пещеру, на куче сухой листвы, и вырезал кремневым ножом фигурку из кости. Зу подошла поближе, тяжело дыша. Крутой подъем к пещере заставил ее немало попотеть.

— Шаман! — снова позвала Зу, не обратив никакого внимания на слова шамана. — Мне нужна твоя помощь.

— А мне нужны четыре медвежьи шкуры и горшок сала, — отозвался шаман. — Но я ведь не иду к тебе, чтобы их потребовать, не так ли?

Зу ничуть не смутилась. Она уселась на большой плоский камень неподалеку от входа и шумно вздохнула.

— Это касается Агу, — сказала она. — Моего сына.

Шаман удовлетворенно кивнул, не глядя на Зу.

— Отлично, — сказал он. — Рад слышать, что меня это не касается. Еще что-нибудь?

Вопрос поставил Зу в тупик. Она несколько секунд непонимающе смотрела на шамана, потом спросила:

— Чего?

— Риторический вопрос, — пояснил шаман. — Отвечать не обязательно.

Зу помотала головой, пытаясь собраться с мыслями.

— Шаман, — сказала она. — Агу, мой сын, совсем меня не слушается.

— Трудный возраст, — безразличным тоном посочувствовал шаман. — Кризисный период, взросление, и все такое… Он, кажется, женился пару недель назад?

— Вот именно! — горячо подтвердила Зу. — Спутался с этой девкой, Айай.

— Видел, — одобрительно кивнул шаман, не отрывая взгляда от костяной фигурки. — Хорошая девушка. Трудолюбивая, симпатичная, большегрудая. Прекрасная девушка.

— Да она из племени каннибалов! — возмутилась Зу.

— Ты вроде тоже, — сказал шаман.

— Это было давно, — отрезала Зу. — До замужества. А эта… Сожрет мальчика с потрохами, и добавки попросит, стерва! В четверг я была у них, так она прогнала меня из пещеры, и еще песком вслед швырялась!

— Вот как? — удивленно пробормотал шаман, почесав жиденькую бородку. Поразмыслив несколько секунд, он кивнул: — Да. Прекрасная девушка. С такой не пропадет.

Зу сердито засопела.

— Ну и вот, — сказала она. — Я пришла, чтобы ты поговорил с Агу!

Шаман наконец поднял на нее взгляд.

— О чем?

— Как о чем? — возмущенно взмахнула руками Зу. — Скажи ему, чтобы слушал мать.

Шаман почесал в затылке.

— А зачем? — спросил он.

Зу вскочила на ноги, ее пухлое лицо покраснело.

— Как это зачем? — рявкнула она. — Мальчик совсем отбился от рук! Ушел из родной пещеры, женился на каннибалке, а ты делаешь вид, будто тебя это не касается?

Шаман вперил задумчивый взгляд в пламенеющее небо над холмами.

— Нет, — сказал он наконец. — Не касается.

Он поднес костяную фигурку к самому носу, чтобы в вечерних сумерках лучше видеть детали, ковырнул ее острой гранью кремня. Потом поднял глаза на стоящую перед ним Зу.

— И сядь, — сказал он. — Свет загораживаешь.

— Ну, знаешь! — возмутилась Зу. — А еще шаман!..

Тем не менее, она вернулась к плоскому камню и плюхнулась на него, сопя от негодования.

— Не понимаю, что тебя не устраивает, — сказал шаман. — Парнишка растет, у него потребности. Маскулинность, знаешь ли.

— Чего? — подозрительно переспросила Зу.

— Маскулинность, — повторил шаман.

— Тьфу! — в сердцах плюнула Зу. — Это она на него дурно влияет, эта Айай! Раньше-то он и думать не смел об этой гадости! Все она, эта рыжая дрянь!

— Разве паренек чем-то недоволен?

— Конечно, недоволен! — сердито сказала Зу. — Ему с ней плохо! Может, он этого и не замечает, но я-то вижу! Я мать! Если так дальше пойдет, она совсем испортит моего мальчика. Сегодня они кидают в мать песком, а что им взбредет в голову завтра? Наплодить маленьких каннибалышей?

Шаман пожевал губами.

— Агу очень расстроит меня, — сказал он, — если не додумается, как это сделать. Я всегда полагал, что он неглупый мальчик. Не вундеркинд, конечно, но где у нас тут вундеркинды?

— Вот и я говорю! — закивала Зу. — У нас нормальное племя, а не эти самые, вундер-как-их-там! Айай-то, небось, уж точно из таких!

Шаман вздохнул.

— Поговори с ним! — приказала Зу. — Эта девка его до добра не доведет. Я говорила тебе, что она швырялась в меня песком?

Шаман кивнул.

— Да-да, — сказал он. — Ты пришла к ним в пещеру, погостить недельку, а костер был сложен неправильно, и кости в углу лежали не горкой, а как попало. И еще, кажется, ты хотела научить ее, как надо печь мясо.

Зу удивленно уставилась на него.

— Откуда ты знаешь? — спросила она.

Шаман пожал плечами.

— Я же шаман, — ответил он. — Я все знаю. Духи разговаривают со мной.

— Так значит, поможешь? — с надеждой спросила Зу. — Поговоришь с мальчиком?

— Бесполезная затея, — сказал шаман. — Парень давно уже взрослый, на охоту ходит, женился… Правда, можно было бы…

Шаман на секунду задумался, потом манул рукой.

— Нет, это, пожалуй, чересчур.

— Что? — заинтересовалась Зу. — Ну, скажи, шаман?

Шаман дернул плечом.

— Можно было бы наложить на нее проклятье…

— Проклятье? — глаза Зу расширились.

— Угу, — кивнул шаман. — Я и говорю — глупая мысль. Несерьезно как-то.

Зу беспокойно заерзала на камне.

— А что за проклятье?

Шаман молча вертел в руках костяную фигурку.

— Да так, чепуха, — произнес он, помедлив минуту. — Ребячество.

— Ну, расскажи! — попросила Зу.

Шаман молчал.

— А я принесу тебе голову дикого осла, — сказала Зу.

Шаман на секунду замер, потом едва заметно покачал головой.

— И всю шкуру осла, — посулила Зу.

На мгновение шаман оживился.

— А что будет находиться внутри шкуры? — спросил он. — Там, вроде, должен быть осел.

— Осла мы уже съели, — виновато призналась Зу. — Но я могу положить туда десять рыб, — поспешно добавила она, заметив, что шаман теряет интерес.

— Двадцать, — поправил ее шаман. — Есть одно колдовство, но оно непростое, рыб надо много. Двадцать больших копченых рыб.

— Колдовство-о-о! — протянула Зу и быстро закивала головой. — Я принесу, принесу! Завтра вечером принесу. Так что это за колдовство?

— Ну, — неопределенно сказал шаман, — одно заклинание, очень страшное. Призовет гнев духов на голову Айай. Семь лет неудач и все такое. Устроит тебя?

Зу расплылась в широкой улыбке и затряслась всеми подбородками.

— Ну, держись! — воскликнула она. — У-у, вун-дер-кинка!

Она уже развернулась было, чтобы спуститься вниз, к пещерам племени, но шаман окликнул ее.

— Еще одна вещь, — сказал он. — Колдовство, как я тебе уже сказал, непростое. Потребуется еще кое-что…

Зу нахмурилась, ей казалось, что двадцати копченых рыб с лихвой должно хватить на любое колдовство.

— Ты должна устроить им бойкот, — сказал шаман. — Иначе магия не сработает.

— Бойкот? — наморщила лоб Зу. — Это вроде как лохмы выдрать, да? Ну, завтра я буду коптить для тебя рыб, а вот послезавтра…

— Нет, — перебил ее шаман. — Это значит, ты не должна появляться на пороге их пещеры. И вообще, не показываться им на глаза.

Зу уперла руки в бока.

— Это как так? — спросила она. — Это что, я должна прятаться от моего мальчика? А эта пакостная девка будет в это время зудеть моему сыну, какая я плохая мать?..

— Не будет, — махнул ей рукой шаман. — Это я беру на себя. Гнев духов… Ну, в общем, ты поняла. Пока вы с ней не видитесь, ей удачи ни в чем не видать. Хоть раз с ней повздоришь — вся магия насмарку. Понятно? Придется потом снова колдовать. И двадцатью рыбами уже не обойдешься.

Зу неуверенно топталась на месте.

— Но…

— Иди, Зу, — твердо сказал шаман. — И помни, рыбы должны быть большими. Не забудь про ослиную голову.

Зу развернулась и медленно побрела вниз по тропинке, пиная мелкие камешки. Шаман, прищурясь, глядел ей вслед, пока она не скрылась за поворотом, потом опустил глаза на костяную фигурку, которую держал в руках. Поскреб ее кремневым ножом, дунул, чтобы убрать крошку.

— Можете выходить, — сказал он громко. — Она ушла.

Из-за выступа скалы высунула голову робкая тень. Выбравшись из укрытия, тень оказалась патлатым юношей в набедренной повязке из енотовых шкур.

— Ты же не будешь в самом деле колдовать? — с волнением в голосе осведомился он.

— Я только что избавил вас от визитов мамаши на неопределенный срок, — сердито сказал шаман. — Это что, по-твоему, не чудо?

Следом за юношей появилась худенькая рыжеволосая девушка. Юноша тут же ухватил ее за ладонь.

— Спасибо можете не говорить, — сказал им шаман. — Пары зайцев вполне хватит.

Агу понимающе закивал.

— А теперь идите, — разрешил шаман. — Только не слишком быстро, а то догоните мамашу.

Агу потянул девушку за руку и повел ее вниз по той же тропке, по которой ушла несколько минут назад Зу. Через несколько шагов девушка выдернула свои тонкие пальцы из его лапы, в два прыжка подбежала к пещере, быстро чмокнула шамана в заросшую щеку и так же бегом вернулась к мужу.

Солнце уже почти совсем скрылось за скалами. Шаман сидел на куче листьев, привалившись спиной к камню, и смотрел, как парочка спускается по тропинке вниз. Когда они скрылись из виду, он буркнул:

— Не за что, — и снова взялся за костяную фигурку. Он трудился над ней, пока не погасли последние лучи солнца, и он не перестал различать черты лица фигурки.

Тогда он встал и ушел в пещеру.

alex-aka (с)

[lonelywind]

 

Куриный вопрос

Многих людей раздражает, когда они слышат: "Купила в магазине яички" или "Надо на Пасху яички покрасить". Дескать, яички - это парные мужские половые железы, тестикулы. А курицы несут яйца.
В связи с этим интересуюсь.
Если помните, есть такая сказка - "Курочка Ряба". И начинается она так: "Жили-были дед да баба, и была у них курочка Ряба. Снесла курочка яичко..."
В то, что кура могла родить семенник, я не верю. Это чересчур даже для сказки. Значит, слово "снесла" имеет здесь иной смысл: выходит, что Ряба снесла яичко не от кого-то, а кому-то. Кому?
Из всех известных мне персонажей эпоса мужчиной является только дед. То бишь, милая с виду птица, кормилица и, наверняка, мать семейства, с криком "кия!" херакнула своей курьей лапой по дедовым тестикулам, снеся их к чёртовой матери и лишив тем самым деда надежды на светлое будущее с бабой.
Что это - месть? неудачная шутка? или курица наклевалась конопляных семян? и если так, то где она надыбала эти конопляные семена - уж не в дедовом ли огороде? Об этом история умалчивает. Но факт остаётся фактом: домашняя любимица нанесла хозяину тяжёлое увечье.

Жуть жуткая, конечно, но всё, вроде бы, ясно и понятно. Если не читать сказку дальше. А вот если читать, то возникает ещё ряд вопросов.

Итак, "снесла курочка яичко, да не простое, а золотое".
Неожиданно. Получается, что яичко-то деду снёс кто-то другой, причём, задолго до этой трагедии. И старый прощелыга выпендрился, установив себе имплантант из чистого золота. С чего вдруг такая роскошь? Он олигарх? Владелец акций Газпрома? Откуда деньги у пенсионера? Ах да, конопля...
Ладно, обдолбанная курица снесла деду золотой имплантант. Разобрались. Стоит ли читать дальше?
Стоит. Ибо из дальнейшего повествования становится ясно, что старый хрен не только приторговывал наркосодержащей травкой и пичкал ею домашних животных, но и сам баловался, и бабу свою подсадил. Иначе чем объяснить следующее: "Дед бил, бил - не разбил; баба била, била - не разбила"?
То есть, прежде, чем каратистка Ряба кокнула дедово яичко, чета престарелых маразматиков пыталась сделать это самостоятельно. Пара затяжек - и ну пошло веселье. Я даже подозреваю, что то, настоящее, родное яичко, они сами таким образом и раскурочили. Накумарившись-то каких только чудес не натворишь. Вот я, бывало... А впрочем, это лишнее. Вернёмся к сказке.
В общем, вроде бы всё встало на свои места и само собой разлеглось по полочкам: дед с бабой обкурились, стали куражиться и издеваться над дедовой мошонкой, повредили ему одно яичко, потом дурман рассеялся, схватился поп дед за яйца, недосчитался, рванул к врачу, ему сделали имплантант из золота, пришла одуревшая курица и с разбегу ему этот имплантант снесла. Тут, казалось бы, и сказке конец. А хрен.
Всю картину портит невесть откуда взявшаяся мышь.
Читаем: "Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось".
Это что получается - до появления мыши яичко даже не упало? Оно продолжало нелепо болтаться на тонкой дряблой дедовой кожице? И как это оно вдруг разбилось, если сделано из чистого золота?
Тут два варианта: либо мышь явилась не с пустыми руками, а принесла с собой молот и наковальню, либо хирург-имплантолог был аферистом и надул деда, заменив золото 585-ой пробы на дешёвую китайскую подделку.
Если второй вариант верен, то становится понятно, почему "дед плачет, баба плачет...". Ещё бы, такое кидалово.
Но это всё фигня в сравнении с тем, что случилось дальше.
Они, значит, рыдают, а курица им говорит: "Не плачь, дед, не плачь, баба. Снесу я вам другое яичко - не золотое, а простое".
Тут весь цимес заключается даже не в том, что курица вдруг начала трепаться на чистейшем русском языке без всякого акцента, а в том, что этой заявой она реально угрожает пожилым супругам: дескать, золотой имплантант я вам уже купировала без анестезии, а теперь и оставшееся здоровое яичко снесу к лешему.
Если бы вся эта история случилась в наши дни, то СМИ уже запугивали бы нас ужасными подробностями происшествия: "Страшная трагедия разыгралась в одной из деревень российской глубинки! Курица-рецидивистка по кличке Ряба изувечила пенсионера и продолжает держать в страхе всю округу! Полицейские подозревают, что птица действовала не в одиночку: в банде так же состояли мышь-молотобоец и хирург-имплантолог! Имена сообщников сейчас выясняются!"
Но в те давние времена не было ни "Лайф ньюс", ни "Эха Москвы", ни "Газеты.ру", поэтому история эта дошла до нас не в виде кровавой страшилки, а в виде милой детской сказки.
Но, как говорится, сказка - ложь, да в ней намёк".
А намёк здесь такой: наркотики - зло, в магазинах продаются куриные яички, а у нормальных мужиков - яйца.

© yapritopala

[lonelywind]

Записки партизана

Отряд был необычный: он, действительно, состоял преимущественно из научных работников исследовательского института при заводе Главмаргарина в Краснодаре (технари!), а также из инженеров самого завода. Только около 20% участников не имели высшего образования — но это были или высококвалифицированные рабочие, или мастера (в то сравнительно бедное дипломами время они были поистине интеллектуальной элитой!). […]
Несколько дней после захвата немцами Краснодара партизаны «отдыхали» — обустраивали лагерь в труднодоступном районе гор. А потом начали.
Минировали комплексно. То есть, не ограничивались одной чудовищных размеров миной для основного эшелона, но, зная, что к месту крушения прибудут два вспомогательных поезда с двух сторон, закладывали еще две вспомогательные мины чуть поодаль. Зная также, что к месту диверсии из ближайших занятых немцами населенных пунктов на подмогу выедут грузовики с гитлеровцами, на всех прилегающих дорогах устанавливали фугасы; минировали также и обходные пути (один из научных работников обладал невероятным чутьем: он закладывал мины не на «очевидном» месте типа тропинки, а где–нибудь в стороне, под кустиком; когда же над ним начинали подтрунивать, объяснял, что это единственное место, которое может выбрать немецкий снайпер, — и точно: на следующий день под этим кустиком находили обрывки тряпок и обломки снайперской винтовки). Словом, при комплексном минировании в течение часа после первого взрыва срабатывали и все остальные заряды…

Немцам партизан ликвидировать не удавалось — за все время существования отряда только трое партизан погибли в бою (из них двое пожертвовали собой добровольно, подорвав гранатами недоснаряженный фугас), двое были казнены (полицаи расстарались) и двое — тяжело ранены. Зато немцам удавалось партизан утомить — своим, по выражению партизан, «квадратным мышлением». К примеру, партизаны скрытно подбираются к линии дзотов (древесно–земляные огневые точки — укрыты сверху бревнами, как правило, в три наката), сооруженных немцами в тщетной надежде защититься от отряда Бати. Кто–нибудь из ученых со снайперской винтовкой терпеливо пропускает рядовых — ждет, когда покажется офицерская каска. Появилась: выстрел — офицер падает. Второй ученый изготавливает свою винтовку. К упавшему офицеру бросаются двое рядовых (всегда двое!) — и успокаиваются рядом. Потом — еще двое… Тут из разных дзотов одновременно выскакивают минометчики с ротными минометами и бросаются в тыл своих дзотов, чтобы оттуда с более удобной позиции накрыть партизан минами, но так как там еще ночью партизаны не забыли установить свои мины, то и минометчики, и их минометы как–то все разом взлетают на воздух. И так далее…

Ужас для добровольных сапожников был в том, что на следующий день все повторялось в точности: офицер, двое, еще двое, выбегают минометчики… И на третий день то же самое… И на четвертый…

Не менялось ничего. Мужики, не привыкшие к тупому конвейеру, не выдерживали натиска этого «квадратного мышления» и уходили обмозговать какую–нибудь диверсию замысловатей.
Немецкое командование перехитрить партизан пыталось все время. Скажем, перед паровозом воинского эшелона цепляли по три платформы с булыжником, весом своим имитирующие паровоз (мины в те времена были преимущественно нажимного действия, рассчитанные на определенный вес), состав шел со скоростью 5 километров в час (гарантия того, что ценные вагоны при подрыве передних платформ с рельсов не сойдут), охранники висят гроздьями, вдоль полотна следуют машины охранения, — словом, предусмотрели немцы, казалось бы, все… Но нет ничего проще: сапожники заложили шесть чудовищных фугасов цепочкой, чтобы от взрыва крайнего детонировали остальные — и ушли. Чудовищные взрывы слились в один — эшелон с железнодорожного пути, будто ветром сдуло…

Случалось, что когда в округе все было уже взорвано, а немцы при всем напряжении сил не успевали восстановить мосты и пути для очередной попытки подвезти резервы к осаждающим Новороссийск частям вермахта, то партизанам делать было нечего, и они волей–неволей вспоминали о снайперских винтовках (одной своей, которую удалось достать еще до начала оккупации, и нескольких трофейных: немцы, видя бессмысленность лобовых ударов, постоянно подсылали в засады снайперов–диверсантов — лучше бы просто где–нибудь эти снайперские винтовки для партизан оставляли).

Но сидеть и щелкать рядовых фрицев, даже по десятку за раз было скучно — куда как интересно захватить танкетку в два выстрела — один в смотровую щель водителя, другой — под приоткрывшуюся на мгновение крышку люка ничего не понявшего, с «квадратным мышлением», стрелка — и отправиться на той танкетке в село, откуда она была послана. Степенно подъехать к штабу, дать длинный сигнал клаксоном, дождаться, когда из дверей штаба высыпят любопытствующие офицеры, из пулеметов танкетки в упор расстрелять их всех — и укатить.

Такую штуку отмочили сыновья Батеньки — Евгений и шестнадцатилетний Гений.

К сожалению, они оба позднее погибли, вернее, пожертвовали собой. Они заложили мину под рельс, но тут на большой скорости, а главное, раньше времени стал приближаться груженый состав. Братья не успевали выдернуть последний предохранитель и, понимая, что состав, идущий на большой скорости, — добыча редкостная (скорость — гарантия того, что уничтожен он будет весь), заложенный фугас, когда состав поравнялся с ними, подорвали гранатами. Они знали, что погибнут, — и чуда, действительно, не произошло. При крушении состава (горы, ущелье, большая скорость), по донесению подпольщиков, погибло 500 немцев, да еще после разбирательства немцы расстреляли своих же — всех охранников, отвечавших за безопасность движения.

Отряд за время своей деятельности уничтожил около 8 тысяч (!!!) немцев (вспомните потери отряда!). Столь громадное число получилось, правда, не без помощи самих немцев: после каждой очередной удачной партизанской диверсии (16 эшелонов и бессчетное число мостов) охранников систематически расстреливали. Самый массовый расстрел — 65 немцев и румын. […]

Итак, участниками небольшого отряда (около ста человек) было уничтожено 8 тысяч немцев, румын и полицаев, взорвано 16 эшелонов, 40 танков и танкеток, бессчетное число грузовиков, автобусов и машин. Были и сбитые самолеты — немцы, будучи не в состоянии унять партизан с земли, растеряв снайперов и лишившись минометов, места предполагаемых стоянок партизан к концу оккупации чуть не каждый день бомбили. Самолеты партизанам были нужны — как источник проволоки для мин натяжного действия. Вот они и поднялись на вершину горы у входа в ущелье, по которому летал самолет, и когда мимо них и чуть ниже летел довольный своим техническим превосходством фашист, из легкого стрелкового оружия дали залп…

П.К. Игнатов. Записки партизана.

[Rakushka]

Не своя жизнь

"Мне хочется верить, что Создатель из всех своих созданий предпочитает тех, кто стал свободным.
Амин Малуф /Странствия Балтсара/

- Как это – не было? - спросила я внезапно севшим голосом, - Совсем, что ли? Да у вас ошибка тут, в картотеке, посмотрите лучше!!
- Никак нет, - пожилой Ангел улыбнулся снисходительно и поправил очки в круглой оправе, - У нас тут все записано, все учтено, опять же, все под строгим оком Сами Знаете Кого. У нас за должностное преступление знаете что? – физиономия Ангела посуровела, - Про Люцифера слыхали? То-то. Моргнуть не успел – скинули. «Оши-и-ибка». Скажете тоже…

- Минуточку, - я попыталась взять себя в руки, - Посмотрите, пожалуйста, сюда.

Ангел благожелательно воззрился на меня поверх очков.
- И? – спросил он после секундного молчания.
- Меня, может, и нет. Но кто-то же есть? – я осторожно пошевелила кисельной субстанцией, которая теперь заменяла мне привычный земной организм. Субстанция заволновалась и пошла радужными пятнами.

- Кто-то, безусловно, есть. Но никак не NN, каковой вы изволили представиться., - Ангел тяжело вздохнул и потер лоб, - Я таких как вы перевидал – не сосчитать. И почему-то в большинстве своем – дамы. Ну, да ладно. Давайте проверять, барышня. По пунктам. С самого начала. Так?

- Давайте, - сказала я, решительно повиснув у него над плечом и изготовясь биться до последнего.
- Нуте-с, вот она, биография мадам N, - Ангел вытащил из-под стола здоровенный талмуд и сдул с него пыль, - Ab ovo, дорогая, что называется, от яйца, - он послюнявил палец и зашуршал тонкими папиросными страницами, - Ну, это все мелочи … подгузники… капризы детские… глупости всякие… личность еще не сформирована… характер не проявлен, все черновики… ну, детство и вовсе опустим, берем сознательную жизнь… а, вот! – он торжествующе поднял палец, - у вас был роман в конце десятого класса!

- Ах, какая странность, - не удержалась я, - Чтоб в шестнадцать лет – и вдруг роман!

- А вы не иронизируйте, фрейляйн, - Ангел сделал строгое лицо, - Роман развивался бурно и довольно счастливо, пока не встряла ваша подруга. И мальчика у вас, будем уж откровенны, прямо из-под носа увела. То есть не у вас, - вдруг спохватился ангел и покраснел, - а у мадмуазель NN…

- Ну, и чего? – спросила я подозрительно, - Со всеми бывает. Это что, какой-то смертный грех, который в Библию забыли записать? Мол, не отдавай ни парня своего, ни осла, ни вола…

При слове «Библия» ангел поморщился.
- При чем тут грех, ради Бога! Достали уже со своими грехами… Следите за мыслью. Как в этой ситуации ведет себя наша N?

- Как дура себя ведет, - мрачно сказала я, смутно припоминая этот несчастный роман «па-де-труа», - Делает вид, что ничего не произошло, шляется с ними везде, мирит их, если поссорятся…

- Вооот, - наставительно протянул Ангел, - А теперь внимательно – на меня смотреть! - как бы поступили вы, если бы жили?

- Убила бы, - слово вылетело из меня раньше, чем я успела сообразить, что говорю.

- Именно! – Ангел даже подпрыгнул на стуле, - именно! Убить бы не убили, конечно, но послали бы на три веселых буквы – это точно. А теперь вспомните – сколько таких «романов» было в жизни у нашей мадмуазель?

- Штук пять, - вспомнила я, и мне вдруг стало паршиво.

- И все с тем же результатом, заметьте. Идем дальше. Мадмуазель попыталась поступить в университет и провалилась. Сколько не добрала?

- Полтора балла, - мне захотелось плакать.

- И зачем-то несет документы в пединститут. Там ее балл – проходной. Она поступает в этот институт. А вы? Чего в этот момент хотели вы?

- Поступать в универ до последнего, пока не поступлю, - уже едва слышно прошептала я, - Но вы и меня поймите тоже, мама так плакала, просила, боялась, что за этот год я загуляю или еще что, ну, и мне вдруг стало все равно…

- Милая моя, - ангел посмотрел на меня сочувственно, - нам здесь до лампочки, кто там у вас плакал и по какому поводу. Нас факты интересуют, самая упрямая вещь в мире. А факты у нас что-то совсем неприглядны. Зачем вы – нет, вот серьезно! – зачем тогда замуж вышли? В смысле – наша NN? Да еще и венчалась, между прочим! Она, стало быть, венчалась, а вы в это время о чем думали?!

Я молчала. Я прекрасно помнила, о чем тогда думала в душной сусальной церкви, держа в потном кулачке свечу. О том, что любовь любовью, но вся эта бодяга ненадолго, что я, может быть, пару лет протяну, не больше, а там натура моя блядская все равно перевесит, и тогда уж ты прости меня, Господи, если ты есть…

- Вот то-то, - Ангел покачал головой и перевернул страницу, - да тут у вас на каждом шагу сплошные провалы! Девочка, моя, ну, нельзя же так! В тридцать лет так хотели татуировку сделать – почему не сделали?

- Ну-у-у… - озадачилась я, - Не помню уже.

- А я вам подскажу, - Ангел нехорошо усмехнулся, - Тогдашний ваш возлюбленный был против. Примитивные, говорил, племена, да и задница с годами обвиснет. Так?

- Вам виднее, - насупилась я, хотя что-то такое было когда-то, точно же было…

- Мне-то виднее, конечно… Задница-то ваша была, а не любовника?! Хорошо, едем дальше.
Вот тут написано – тридцать пять лет, домохозяйка, проще говоря – безработная, из увлечений – разве что кулинария. Милая такая картинка получается. Вышивания гладью только не хватает. Ну, вспоминайте, вспоминайте, чего на самом деле-то хотели?!

- Вспомнила. Стрелять хотела.
- В кого стрелять?! – изумился ангел и покосился в книгу.
- В бегущую мишень. Ну, или в стационарную, без разницы, - плакать я, как выяснилось, теперь не могла, зато туманное мое тело утратило свою радужность и пошло густыми серыми волнами, - Стендовой стрельбой хотела заниматься. Петь еще хотела. Давно это было…

- Подтверждаю, - Ангел ткнул пальцем в талмуд - Вы, дорогая моя, имели ко всему этому довольно приличные способности. Богом, между прочим, данные. От рождения! Куда дели все это? Где, я вас спрашиваю, дивиденды?!

- Я не знала, что должна… - прошелестела я в ответ.

- Врете, прекрасно знали – Ангел снял очки, устало прищурился и потер переносицу, - Что ж вы все врете-то, вот напасть какая… Ладно, мадам, давайте заканчивать. Приступим к вашему распределению.

Он достал большой бланк, расправил его поверх моей биографии и начал что-то строчить.

- Как вы все не понимаете, - в голосе Ангела слышалось отчаяние, - нельзя, ну, нельзя предавать себя на каждом шагу, эдак и умереть можно раньше смерти! А это, между прочим, и есть тот самый «грех», которого вы все так боитесь!… Всё думаете - и так сойдет… Шутка ли – каждая третья душа не свою жизнь проживает! Ведь это страшная статистика! И у всех какие-то идиотские оправдания – то мама плакала, то папа сердился, то муж был против, то дождь в тот день пошел не вовремя, то – вообще смех! – денег не было. Хомо сапиенсы, называется, эректусы… Ну, все, готово, - Ангел раздраженно откинул перо, - попрошу встать для оглашения приговора. Передо мной встать, в смысле.

Я перелетела через стол и замерла прямо перед ангелом, всем своим видом выражая вину и раскаяние. Черт его знает, может, сработает.

- Неидентифицированная Душа по обвинению в непрожитой жизни признается виновной, - Ангел посмотрел на меня с суровой жалостью, - Смягчающих обстоятельств, таких, как а) не ведала, что творила б) была физически не в состоянии реализовать или в) не верила в существование высшего разума - не выявлено. Назначается наказание в виде проживания одной и той же жизни до обнаружения себя настоящей. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Подсудимая! Вам понятен приговор?

- Нет, - я жалобно заморгала, - Это в ад, что ли?

- Ну, ада вы не заработали, детка, - усмехнулся ангел, - да и вакансий там…, - он безнадежно махнул рукой, - Пойдете в чистилище, будете проживать смоделированные ситуации, пока суд не признает вас прожившей свою жизнь. Ну, а уж будете вы там страдать или нет – это мы, извините, не в курсе, - и Ангел протянул исписанный желтый бланк, - Теперь все ясно?

- Более-менее, - я кивнула растерянно, - И куда мне теперь?

- Момент, - сказал Ангел и щелкнул пальцами. Что-то звякнуло, грохнуло и в глазах у меня потемнело…


- … одну меня не отпустят, а с тобой запросто, - услышала я знакомый голос, - И Сережка говорит – пусть она тебя отмажет на два дня, ну, Олечка, ну, милая, ты ведь поможешь, правда? Мы тебе и палатку отдельную возьмем, и вообще клево будет, представляешь, целых две ночи, костер, речка и мы втроем?

..Это был мой школьный двор, май уже и не помню какого года, пыльный душный вечер. И Ленка, красавица, с кукольным личиком и фигурой от Сандро Ботичелли – моя подружка – как всегда беззаботно щебетала мне в ухо, не замечая, как ненависть и боль медленно скручивают меня винтом, мешая дышать. Такое знакомое, такое родное-привычное ощущение... Я ведь хорошая девочка, я перетерплю все это, я буду вести себя прилично, я хорошая, хорошая, хоро…

- А пошла ты на @уй, - сказала я нежно, с садистским удовольствием наблюдая, как округляются ее фарфоровые глазки, и, чувствуя некоторую незавершенность сцены, добавила - Оба пошли к @бени матери.
…Когда разгневанный стук Ленкиных каблучков затих где-то за поворотом, я прислушалась к звенящей пустоте вокруг, и поняла, что вот прямо сейчас я, наконец, глубоко, неприлично и ненаказуемо счастлива"
©

[Rakushka]

Амнистия.

Весть об амнистии разнеслась по тюрьме мгновенно.

– Амнистия! Амнистия! – раздавалось то тут, то там.

          Заключённые были возбуждены, и каждый лелеял тайную надежду, что вот теперь-то – его очередь.

 Надзиратели сохраняли хмурый вид, но внутренне тоже надеялись, что выпустят побольше: тюрьма была переполнена, камер не хватало, энергии уходила уйма.

– А в чём дело? В честь чего амнистия? – жадно интересовался молодой и глупый Страшок Старости.

– Ты не мельтеши. Ты здесь недавно появился, тебе ещё сидеть да сидеть, силу набирать, бороду отращивать, – посмеивался Страх Темноты. Он был одним из самых старых заключённых, его ещё в раннем детстве посадили.

– А чего сразу я? – заныл Страх Старости. – Может, ещё выпустят?

– Щас, – с садистским удовольствием сказал огромный, тучный Страх Одиночества. – Тюрьма-то чья? Во-во. Женщины, знаешь, они такие… Старости боятся до самой старости…

– А в старости чего боятся? – не унимался юный Страшок.

– А там тебя амнистируют, а на твоё место посадят, например, Страх Смерти. Так что сиди и жди! – пообещал Страх Одиночества.

          Под сводами тюрьмы раздался зычный голос:

– Собрание! Собрание! Все на собрание!

          Залязгали двери камер, заключённые потянулись на голос. Развлечений в тюрьме было мало, собрания любили. Можно было потрепаться, новости узнать, амнистию обсудить.

– Граждане заключённые! Страхи и Страшки! – начал речь Главный Надзиратель. – Сообщаю вам, что хозяйка Тюрьмы решила её немножечко разгрузить. И поэтому кое-кто из вас сможет освободиться.

– Ты нам тут тюльку не гони! – забузил нахально-иррациональный, в приблатнённой кепочке, Страх Мышей и Крыс. – Ты дело говори. Кого на свободу, почему на свободу.

– Ты помолчи, тебе не светит, у тебя вообще пожизненное, – урезонил его Надзиратель. – Сам ведь не знаешь, кто тебя и за что посадил. Не знаешь ведь?

– Да бабы дуры! – наехал Мыше-Крыс. – Кошек не боятся. Хомяков не боятся. А крыс-мышей – боятся! А спроси, почему – ведь сами не знают! А меня, мальчишечку, замели ни за что. «Таганка, я твой бессменный арестант!» – затянул было Страх, но Надзиратель властной рукой заткнул ему рот.

– Художественная самодеятельность будет на Новый год, а сейчас мы про амнистию. А амнистия вот в честь чего: наша Хозяйка записалась на приём к психологу, хочет поработать над собой. Сами знаете, это всегда заканчивается освобождением части Страхов.

          Заключённые радостно загудели. Такое уже случалось, психолога в тюрьме считали в законе и очень уважали.

– Да, освобождение! Но не для всех! – строго сказал Надзиратель. – Давайте-ка перекличку сделаем. На свободу – с чистой совестью, так сказать… С левой крайней камеры - начинай!

– Страх Темноты, сижу с детства, – монотонно забубнил Страх Темноты. – За что сел – не знаю, вернее, не помню. Под амнистию не попадал.

– Страх Боли, – представился изящный хлыщ во фраке и с бабочкой на тощей шее. – Посадили после аппендицита. Сама дотянула почти до перитонита, а я остался виноватым, – усмехнулся он. – Теперь боится любой боли – хоть зубной, хоть душевной. А я регулярно ей эту боль поставляю, – рассмеялся Страх Боли.

– Как это – поставляет? – шёпотом спросил Страх Старости.

– Ну ты и тёмный! – удивился Страх Темноты. – Ты чего, не знаешь – каждый Страх, который попадает в заключение, притягивает ситуации по своей теме.

– Зачем??? – ещё больше удивился Страх Старости.

– Ну как «зачем»? Конечно, чтобы выпустили! Нет страха – нет ситуаций, что тут непонятного? – с досадой сказал Страх Темноты. Ему очень хотелось на свободу, но им никто не занимался – все к нему привыкли.

– Так мне что, надо Старость притягивать? А как? – озаботился юный Страшок.

– Ну, это просто, – вмешался в разговор Мышино-Крысиный Страх. – Будешь ей морщинки новые в зеркало показывать. Целлюлит опять же. Седые волоски. Чем больше она будет пугаться, тем сильнее будешь становиться ты. Её страх – твоя пища, дуралей!

           Тем временем перекличка шла своим чередом.

– Страх Одиночества, сел лет в 25, попадал под амнистию, когда она замуж выходила, год на свободе, потом развод – и я снова в камере.

– Жалобы есть? – рявкнул Надзиратель.

– Никак нет, Хозяйка кормит исправно. Каждый день боится! Даже когда спит! – радостно сообщил Страх Одиночества.

– На свободу-то хочешь? – смягчился Надзиратель.

– Конечно, хочу! – загрустил Страх Одиночества. – Кто ж не хочет? Только не светит мне…Уж очень она от окружающих зависит. Одна вообще боится одна оставаться, даже хоть на часик. То на телефоне висит, то к подружкам бегает, то к себе зазывает…Мужики какие-то левые всё время крутятся…

          А чем больше она меня питает, тем больше у неё Одиночества в жизни. А чем больше Одиночества – тем больше страха. Меня уже раздуло, еле в камеру пролезаю. Мне бы на диету…А она меня всё подкармливает…Надоело! – плюнул с досады Страх Одиночества.

– Ну, ты того…не унывай, – сочувственно кашлянул Надзиратель. – Надежда, как говорится, умирает последней. Давайте дальше!

– Страх Ошибки, – выступил вперед длинный тощий старичок с бородкой клинышком. – Посадили в 9 классе, когда учитель математики стал насмешки строить. В институте благодаря доцентам-профессорам срок добавили. С тех пор, как устроилась на работу к начальнику-зверю, 5 дней в неделю получаю усиленную пайку.

– Ничего себе устроился! – позавидовал Страшок Старости.

– Не завидуй, ничего тут хорошего нет, – осадил его Страх Темноты. – Жить без ошибок человеку невозможно, это ведь просто опыт. А если ошибок бояться – то как тогда вообще жить?

– Говорят, есть такой маньяк-убийца – Страх Жизни, – задумчиво сообщил Страх Одиночества. – Он самый страшный Страх на свете. Если его посадят, тогда и начнётся…

– Что начнётся? – спросил заинтригованный Страх Старости.

– Паралич жизни начнётся. Того боишься, этого боишься. Жить боишься! Этот пахан нас всех тут построит. Никаких тогда амнистий. Будем все в куче, друг к другу жаться, спрессовываться. Кормить, конечно, станут на убой – но это ещё хуже. Мы разрастёмся, а тюрьма не резиновая. Начнём сами задыхаться и Хозяйку душить. Слышал такое выражение – «страх душит?» – вот, как раз из этой серии…

– Ужас какой! – содрогнулся Страшок.

– Тише там! – приказал Надзиратель. – Кто следующий?

– Страх Осуждения, – заговорил невзрачный мужичонка в помятом костюме. – Меня с подачи родителей посадили, они всё время говорили: «А что люди скажут?», «Какое ты мнение о себе создаёшь?», «Никто тебя такую любить не будет». Сижу тоже с детства, прочно так сел. На свободу страсть как хочется, – вдруг хлюпнул носом он. – Посодействуйте…

– Да ты что, родной? – участливо спросил Надзиратель. – Как будто не знаешь, что тут Хозяйка решает, с кем хочет расстаться, а с кем – не очень.

– Да я что? – вскинулся мужичонка. – Я ведь ей подсказывал, как со мной расстаться. Это же просто, на меня просто надо наплевать – и я таять начну. А она не плюёт!!! – и Страх Осуждения разрыдался, утираясь полой затёртого пиджачка.

– Ну, не плачь, не плачь, – стали утешать его соседи. – Ты сиделец уважаемый, мы тебя все любим…

– Да? Правда? Вы меня не осуждаете? – воспрял духом Страх Осуждения. – Ну тогда что ж…Потерплю. Посижу ещё.

– А ты кто, что-то я тебя раньше не видел? – грозно спросил Надзиратель, указывая на красавчика со щегольскими усиками, в просторном чёрном плаще и пижонской шляпе.

– А я – извращенец, – скромно сообщил новичок. – Я Страх Страха.

– Неужели и такое извращение есть? – удивился Страшок Старости.

         Новичок продолжал:

– Я пока ещё не ваш, забрёл с ознакомительными целями.

– Как это забрёл? – вопросил Надзиратель, хватаясь за дубинку.

– Да вы не бойтесь, меня Хозяйка впустила. Но мы с ней ещё не в контакте. Не сконнектились, так сказать. Может быть, позже?

– Не дай Бог! – отверг такую мысль Надзиратель.

– Иди отсюда! Извращенцев нам не хватало! – зашумели страхи. – И так в тесноте, в обиде, а тут ещё в гости будут всякие ходить!

– Я ухожу, но могу и насовсем вернуться, – пообещал Страх Страха, пробираясь к выходу. Но было видно, что он испугался.

        Надзиратель с облегчением засунул дубинку на место.

– Будем завершать, – распорядился он. – Ещё раз вспомним правила внутреннего распорядка. А ну, по очереди!

           Страхи бодро зарапортовали Правила:

– Страхи попадают в заключение только по желанию Хозяйки!

– Страх действует по вдохновению: подступает, накатывает, душит, давит, охватывает, парализует, в зависимости от реакции Хозяйки на ситуацию.

– Страхи существуют, пока Хозяйка не принимает решение с ними расстаться.

– Любому Страху может быть либо добавлен срок, либо объявлена Амнистия в любое время.

– Страхи питаются эмоциями Хозяйки. Если питание не производится – Страх умирает.

– Отпущенные на свободу Страхи вновь становятся Чистой Энергией Жизни.

          Страхи чувствовали небывалое единение. Надзиратель был явно доволен.

– Ну что ж, граждане Страхи! По камерам! И дружно ждём амнистии! – провозгласил Надзиратель.

           Страхи потянулись к местам отсидки.

– А всё-таки, ну вот зачем мы ей? – недоуменно спросил Страх Старости. – Ведь столько энергии на нас тратит!

– Всё просто, молодой человек, – пояснил тихий, интеллигентный Страх с большими печальными глазами и такой же печальной лысиной. – Мы ей нужны, чтобы случайно не стать счастливой. Она думает, что быть счастливой – это неприлично, ведь в мире ещё столько несчастья!

– Что за бред? С чего вы это взяли? – оторопел Страшок Старости.

– Поверьте, юноша. Уж я-то знаю. Ведь я – Страх Счастья.

          Страшок хотел было ещё задать вопрос, но шумящая толпа разнесла их в разные стороны. Впереди была амнистия. Впереди была надежда! И освобождение…
(с) перезагрузка

[lonelywind]

Идеальная женщина

Передо мной стоит вопрос выбора. Обе мои любовницы узнали, что каждая из них не единственная — и теперь у меня болит голова. Всё время.

- Ты должен её немедленно бросить, — Анжела смотрит на меня своими карими глазами, и отслеживает движения мускул на моем лице. Руки её упёрлись в бока, и я на всякий случай слежу за ними. Я стараюсь изо всех сил, но выразить лицом преданность только ей, видно получается не очень. Из зарослей кучерявых смоляных волос, в меня упирается взгляд пантеры.

- Ты, наверное, меня не любишь? – ну вот, наконец-то всплыл тот провокационный вопрос, неправильный или замедленный ответ на который, сейчас же приведёт к грандиозному скандалу с битьём посуды, звонками в дверь встревоженных соседей, слезам и очередному расставанию. Не тут то было – я подготовился.
- Ты же знаешь, я люблю только тебя! Правда, правда! Давая лучше обнимемся, малышка, — я широко распахиваю руки, и наверное у меня наконец получилось то выражение лица, которое я репетировал дома. Она обескуражена, и колеблется. На всякий случай шипит: — Врёшь..., — и исчезает на кухне. Пока она плавно пересекает комнату, я любуюсь её грацией дикой кошки. Она всегда меня завораживала, эта её походка… Из глубины кухни доносится: — Пока ты при мне ей не позвонишь, и не скажешь что между вами всё кончено — не будет тебе никакого секса!

Фух. Пронесло. С сексом мы сегодня разминулись, но зато скандала удалось избежать. Ничего. Обойдёмся. Я тихонько поднимаюсь с кресла, обуваюсь, и сматываюсь, пока она не видит. Пусть думает, что обидела. В конфликте с женщинами, которых боишься потерять, иногда приходится казаться «жестоко наказанным».

А пока что я иду к Нине. Да она не такая красивая, но у неё есть то, что я ценю не меньше секса. Она выслушивает меня, и самое главное — понимает, а то — что она кормит меня – вообще ахуенный бонус. Во всяком случае, до сих пор это было так, и мне это нравится.
Из центра двери, обтянутой старым коричневым дермантином, на меня с укором пялится дверной глазок. Я стараясь выглядеть невозмутимым тоже смотрю на него и вдавливаю кнопку звонка. Звонок подтягивает к себе из глубины квартиры знакомые шаги. Ну вот, сейчас я зайду, меня покормят, выслушают и поймут. Как же мне сейчас это нужно.

- Игорь, уходи – голос за дверью рубит надежду, как палач повинную голову.
- Нин, открой дверь, мы поговорим...
- Нет, Игорь, я не открою, мне очень больно, и пока ты не решишь с кем тебе остаться, не звони мне и не приходи ко мне. Ладно?
- Но Нин…
Звук обиженно удаляющихся шагов. Чёрт.
Повторный звонок не смог опять подтянуть эти шаги назад к двери, и ещё один не смог, и ещё один…
Разговор закончен. Настроенная жизнь исчезла. Осталась головная боль.

Они обе не могли понять меня, а я не мог им ничего пояснить. Я не мог бы любой из них сказать, что вместе для меня они составляют идеальную женщину, а по отдельности – НЕТ. Это не эгоизм, просто у каждой есть то — чего нет у другой. Я не виноват, что то, что есть у обеих вместе, в одну женщину — не влезло. Приходилось довольствоваться обоими. Семью всерьёз мы ни с одной не планировали, тогда откуда такие претензии на безраздельное владение мною?
...
- Игорь, зайди к шефу! – Серёга сочувственно на меня глянул, и кивнул головой в сторону массивной дубовой двери.
Я поднял голову со стола, протёр глаза, провёл по небритой щеке и сделал глубокий вдох. Ну вот, кажется допрыгались. Резкий выдох. Я поднялся, поправил галстук и шагнул на эшафот. К моим недосыпам, недоедам, недоёбам и нервам добавился и рабочий пиздец. Две недели промелькнули в выяснениях, кто кого больше любит — и я был основательно выжат.

- Игорь, я не знаю, что у тебя происходит в личной жизни, но это мешает не только тебе, но и работе всей компании,- голос Валерия Павловича сидящего за большим лакированным столом, и глядящего внутрь меня своими большими, чуть на выкате карими глазами, притворно успокаивал, но c каждым его словом, у меня крепла уверенность, что к концу разговора — я лишусь премии.
- Я вот что решил. Возьми две недели за свой счёт и утряси свою личную жизнь. А лучше — съезди куда — нибудь. У нас, кстати, есть поощрительные путёвки в Турцию. Собирались по итогам квартала наградить лучших, и ты был одним из претендентов, поэтому — могу выделить сразу. Возьмёшь?
- Конечно! — я аж откинулся в кресле.
- Вот и хорошо. Отпускные можешь получить в бухгалтерии.
И это мне говорит самый большой тиран и трудоголик, которого я встречал в своей жизни? Человек, который всех наставлял, что надо пахать, пахать и пахать на благо компании даже в своё личное время, даже во сне… И это ОН предлагает мне отдохнуть? Какая же я всё-таки неблагодарная скотина! Порядочный человек, видит, что мне очень тяжело сейчас — и решил помочь, а я всё время думал, что этому старому интригану только бы порешать свои вопросы, а как при этом будет житься людям – ему плевать.

Ну, наконец-то фортуне надоело показывать мне свой унылый и сумбурный зад, и она решила похвастаться сиськами. Как бы там ни было, мне нужна эта передышка как воздух. Ура! Я лечу к вам коктейли, пляжи, бикини и курортные романы с потерявшими стыд соотечественницами! Viva Турция!
…
Оставалось минут пятнадцать до взлёта. Я прошёл в салон одним из первых, и пока развлекал себя тем, что наблюдая за другими пассажирами, пытался угадать, чем они занимаются в жизни. Вот этот низенький пузан в яркой гавайской рубахе, не устающий переругиваться с супругой, запрещающей ему смотреть на стюардесс — продаёт в своём бутике бижутерию, и честно глядя клиенткам в глаза – задорого впаривает им каталожный гламур, а этот длинный в очках, недоверчиво осматривающий салон, и глазами пробующий его на прочность – сто процентов инженер, а вот эта массивная женщина в соломенной шляпке ...

— Привет, — кто-то плюхнулся на кресло рядом со мной.
Я повернул голову и… Рядом со мной сидела Вера – двадцатипятилетняя, грубо вырубленная из папиных правил дочь Валерия Павловича, работающая у нас секретаршей. Он давно хотел выдать её замуж, но что-то не складывалось. Слухи о возможных претендентах кружились по офису не один месяц, и уже стали любимейшей темой курилочных остряков. Внешне вообще-то она была ничего: тугая грудь, миловидное личико под короткой стрижкой крашеных белых волос, стройные ноги, неплохие мозги, но характер, этот папин характер…
- А я тоже лечу в Турцию. Папа сказал, что я тоже лучший работник...
Ах вот оно что… Лучший работник говорите… Значит выбор пал на меня… Хотя учитывая ситуацию, в которой я оказался, расчёт был неглупый...
- Вера, ты посиди тут, я на минутку ..., — я поднялся со своего места и пошёл к выходу.

Работники и посетители аэропорта со смешками и удивлением наблюдали за молодым человеком, быстро несущимся в сланцах от самолёта в сторону аэровокзала.
...
- Мам я докопал грядку, – спину отвыкнувшую от нагрузок ломило, и я опёрся на лопату. Мама шла по тропинке между кустами, несла в руках пучки редиски и улыбалась.
- Пошли на лавочку,- поманила рукой. Мы сели на лавочку под большой яблоней. Солнце терялось в её листьях, и только когда набегал лёгкий ветерок, ветки пропускали к нам редкие лучи.
- Принести тебе молока?
- Да нет мам, спасибо, я не хочу.
- Сынок, что случилось? Почему ты приехал? Ты же говорил, что летишь в Турцию. Только честно!
- Знаешь мам, по одной причине.
- По какой?
- Хотел немного посидеть на лавочке с идеальной женщиной.
- Дурачок, — и она нежно потрепала меня по загривку.

© Припадок спокойствия